что когда-нибудь заслужу его доверие, но теперь поняла, что этого никогда не произойдет. Мне просто “незачем знать”.
— Жаль, — всё, что успела сказать, прежде чем, Дан вытянулся как струна, прислушиваясь к окружающим звуками, и притянул к себе, будто защищая от кого-то.
Скоро я увидела очертания неумолимо приближающегося силуэта. Еще пара мгновений — и я разглядела в нем устрашающего вида мужчину. Если бы Ира была рядом, то непременно назвала бы его «верзилой».
— Держись рядом, — Дан снова отдавал приказы, — и молчи.
Не знаю, хотел ли он этим успокоить меня, но вызывал только большую тревогу. Кто этот человек? Он опасен, раз я должна не высовываться и ничем не провоцировать его?
Тем временем верзила был уже рядом.
— За мной, — приказал без лишних слов. Дан подтолкнул меня к машине, негласно приказывая дожидаться его возвращения. Но у незнакомца были другие планы: — Она тоже.
Я взволнованно глянула на Дана — на его лице не изменилось ни одной черточки. Его самообладание начинало пугать, словно у него больше не осталось человеческих чувств.
— Присмотрись получше, — намекая на что-то понятное только им двоим, заговорил Дан, — она останется, — настаивал.
— Это не имеет значения, — верзила потянулся ко мне, намереваясь проводить под руку, — надо было думать об этом раньше, — четко давал понять, что не станет менять своего решения.
Я растерялась, не зная сопротивляться или последовать за ним. Но всё решил Дан, в отличии от меня он не колебался.
С металлом в голосе, от которого по коже побежали мурашки, он предупредил:
— Прикоснешься к ней — пожалеешь.
Будто желая показать, что не боится угроз, верзила нарочито медленно взял меня за локоть. Но мы не успел сделать даже шага, как он согнулся пополам с гримасой боли на лице. Отчетливо слышала вызывающий приступ тошноты хруст.
— Чертов ублюдок! — вопил верзила. — Да я тебя живьем закопаю! Тебе не жить! — сыпал угрозами. Но Дана они не трогали, он оставался хладнокровным.
Все так быстро произошло, что я не могла поверить в то, что совершил Дан. Но неестественно согнутая кисть верзилы, прижатая к груди, была неопровержимым доказательством. Доказательством необоснованной жестокости Дана.
Брань, изуродованная конечность, сам поступок Дана — все это, словно парализовало меня. Ситуация казалось нереальной. Как невинная поездка со старым другом могла вылиться в такое?
Прийти в себя заставили еще трое незнакомцев, появившихся из полумрака парковки. Один шел чуть впереди, будто являлся главным среди них. Он оглядел поверженного здоровяка и, ухмыльнувшись, произнес:
— Что бы здесь ни произошло, уверен, ты сам нарвался, — видимо был знаком с его задиристым норовом. — Исчезни, — скомандовал, чтобы тот не мешался под ногами со своими стенаниями. Повернулся к нам с Даном: — А вы за мной, — пристально посмотрел на меня, — оба.
В этот раз Дан не стал возражать, и лишь теснее прижал к себе. Видимо, на этот раз силой проблему не решить.
В клуб нас провели через черный вход. С каждым шагом музыка становилась все громче, и скоро мы оказались посреди танцующей толпы и оглушающих басов. В целом типичное заведение: музыка, приглушенный свет и толпа не совсем трезвых людей. Здесь мы задержались ненадолго. Винтовая лестница вывела на верхний ярус здания, где звуки музыки и веселящейся толпы окончательно рассеялись. Дальше по служебным помещениям шли в полной тишине.
Перед глазами стоял образ покалеченной руки, и я то и дело спотыкалась. Дан подхватывал меня за талию, придерживая, и каждый раз я вздрагивала от его прикосновений. По телу пробегали мурашки, стоило представить, насколько легко он мог бы убить меня тем вечером, если бы захотел. Сейчас Дан казался таким же незнакомцем, как и те, что шли впереди. Таким же чужим, вселяющим страх.
Наконец, мы достигли цели нашего «путешествия» — обустроенное помещение, напоминавшее рабочий кабинет.
За столом в массивном кресле с рельефной резьбой на подлокотниках сидел уже не молодой мужчина с побелевшими от времени висками. За его спиной стоял уже знакомый парень, и еще несколько высоких крепких мужчин, похожих на телохранителей.
Я запаниковала и инстинктивно сделала шаг назад, спиной налетев на Дана. Он поймал мои пальцы, и доли секунды я колебалась: могу ли на него положиться?
— Верь мне, — тихо, чтобы никто другой не расслышал, произнес у самого уха.
Тогда я приняла, возможно, ошибочное решение и в ответ сжала его ладонь. Никому другому в этой комнате я не могла доверять.
Мужчина за столом кивнул в мою сторону и, глядя исключительно на Дана, произнес что-то на иностранном языке. Я могла лишь догадываться о смысле сказанного, уловила только вопросительную интонацию. На том же языке, почти лишенном гласных и певучих звуков, Дан равнодушно отвечал.
— Прошу, садитесь, — уже на русском предложил хозяин кабинета. Дан опустился в одно из кресел для гостей, я заняла второе. — Так с чем ты пришел? — последовал вопрос. — С миром или войной? — Дан отвечал на все том же странном языке, но мужчина упорно продолжал речь на русском. — К моему стыду, сын не в совершенстве владеет родным языком, — пояснил тот, оправдываясь, — но я хочу, чтобы он понимал, о чем идет речь.
— Вопреки вашим или моим желаниям война уже развязана, — уже по-русски продолжил Дан, с легкостью переходя с одного языка на другой.
— До нас доходили слухи, что она закончилась вместе с гибелью города, — усомнился в полученной информации.
— То лишь город, — поправил его Дан, — одна битва.
— Но проигранная, — уточнил собеседник. — И не мне объяснять, что значит этот город, — с особым трепетом произнес последние слова.
— Я рассматриваю это как стимул бороться, — внешне Дан казался спокойным, но в его глазах плясали языки праведного гнева.
— Вся эта патетика для юнцов, — седовласый хозяин откинулся на спинку кресла, и опустил ладони на подлокотники. — Так что тебе нужно от меня? — потребовал объяснений, не желая больше осуждать политику.
— Хочу сделать вам заманчивое предложение, — деловым тоном произнес Дан. — Хотите вдохнуть воздух родины? Вернуться домой?
Мужчина тут же напрягся и подался вперед, опираясь локтями о стол:
— Это шутка? — казалось, он был взбешен наглостью Дана. — Нам нет пути назад!
У Дана не было сомнений на этот счет:
— Ошибаетесь.
— А как же обвинения? — недоверчиво уточнил.
— О них забудут, — Дан словно шел на любые уступки, лишь бы получить желаемое.
— Даже если ты говоришь правду, — в глазах появился интерес, — каким образом мы вернемся? Никто по эту сторону не способен открыть проход.
Холодная маска Дана дала трещину, и он грозно заговорил, бессознательно перейдя на родной язык. Будто ему надоело стелиться и лебезить, и он решил воспользоваться
