в себе земля из царства мёртвых. Никаких голосов, никакой энергетики – сплошная чёрствая масса, переминающаяся под давлением его пальцев. Это пугало и озадачивало, но он продолжал, списывая всё на алкоголь.
Герман ни разу не занимался лепкой, находясь в подобном состоянии. Он вообще пил достаточно редко, считая подобное времяпрепровождение ужасно скучным. Алкоголь расслаблял мышцы и голову, а в таком состоянии делать что-либо становится невозможным. Толкаться в душных помещениях среди накачанных спиртом и самомнением людей, изображающих из себя танцоров или певцов, Герман не любил. Оставалось только лечь спать, чтобы как можно скорее прийти в рабочее состояние и занять мозг и руки чем-то действительно полезным и интересным. Но сейчас спать было нельзя, а потому кот получался из рук вон плохо. А ещё этот назойливый Вакс, что постоянно лезет со своим мнением и подсказками, не забывая про колющую критику.
Герман весь исплевался и несколько раз порывался бросить, но как только одногруппник напоминал о заключённом пари и о будущей судьбе Германа в стенах «Вазы», тот молча возвращался к работе. Несколько раз он добавлял глину из своих запасов из-за ошибки с изначальным количеством. Каждый раз, отрывая новый кусочек, он буквально отрывал от себя и ненавидел свой развязный язык за то, что тот втянул его в эту глупую авантюру.
Когда глаза Германа стали слипаться, а стены мастерской отражали богатырский храп Вакса, скульптура была закончена. Бедный кот, придавленный всё это время к столу тяжёлой рукой, смирился со своим положением и молча смотрел на свою копию, без конца помахивая распушившимся хвостом.
– Отлично, несмотря ни на что, получилось довольно-таки неплохо! – прочавкал Вакс и хотел было потянуться за бутылкой, чтобы отметить окончание, как вдруг вспомнил, по какому поводу они здесь собрались.
– Ну, – кисло улыбнулся он, глядя на Германа из-под сползающих, словно сломанные жалюзи, век, – давай, воскрешай.
Герман потянул носом пропитанный перегаром воздух и вытер лицо сухой ладонью, прежде чем произнести следующее:
– Нужно убить кота.
– Чего?! Тишку?!
– Именно. Иначе как мы будем его воскрешать?! – сорвался на крик уже значительно протрезвевший и взволнованный Герман.
– Послушай, Цапля, ты же…
– Хватит меня так называть!!! – Герман саданул кулаком по столу так, что кот от испуга попытался вырваться, но Вакс удержал его на месте, хоть это и стоило ему новых глубоких ран.
Лицо его снова приобрело цементный оттенок, губы сжались так плотно, что между ними было не пропустить даже иголку. Вакс, не раздумывая ни секунды, схватил кота за голову своей огромной пятернёй. Раздался негромкий хруст. Он свернул бедному коту шею так быстро, что тот даже не успел издать ни звука. Мохнатое тело безжизненно завалилось на бок прямо на рабочем столе Германа. Челюсть скульптора отвисла от такого хладнокровия. Всё произошло за одну секунду: хрясь – и всё. Герман, как загипнотизированный, смотрел на животное и не мог сдержать слёз. Впервые в стенах его мастерской произошло не воскрешение, а убийство. Это было жестоко, мерзко, нечестно и…
– Хватит ныть, – злобно и совершенно трезво проскрежетал сквозь зубы Вакс, – я убил кота дочери ради твоей упёртой глупости, его смерть на твоих руках! Завтра ты вешаешь замок на свою помойку! Собираешь вещички! И топаешь ко мне подметать полы, месить глину и!..
Герман схватил пушистый труп и прикоснулся одной из его лап к глиняной скульптуре. Яркий свет тут же ударил в глаза им обоим. Прячась от вспышки, Вакс отшатнулся назад и, споткнувшись о табурет, рухнул на пол, по дороге задев плечом угол стола. Сперва он громко взвыл, приложившись щекой о паркет, затем, долго и смачно выматерившись, наконец спросил: «Что это сейчас было?!» Свет погас.
Поднявшись и поглаживая больное место, он подошёл туда, где рядышком лежали два бездыханных кошачьих тела. Одно из них по-прежнему выглядело безнадёжно мёртвым, а вот второе, то, что было глиняным, покрылось паутиной трещин, которая быстро разрасталась. Куски глины медленно отваливались и превращались в песочные кучки на столе. Из проплешин наружу лезла белая шерсть.
Герман не смотрел. Он уставился в окно, молча наблюдая за тем, как проносится ночь и на фасадах соседних домов медленно собираются рассветные краски.
Раздался знакомый треск, кот вылез из своего кокона и, отряхнувшись, сладко зевнул.
– Т-т-т-и-и-ша? – голос Вакса стал непривычно высоким и сильно дрожал.
Кот не ответил. Он молча сидел на задних лапах, вылизывая из шерсти остатки песка.
– Этого не может быть, не может быть, ты подсунул его, когда я упал! Точно! Ты! Чёртов обманщик и псих!!! – Вакс был напуган и возмущён, он не знал, что делать, потому просто схватил бутылку за горлышко и замахнулся для удара.
– Ты что, думаешь, я поверю, будто это мой кот?! Я, по-твоему, совсем тупой?! Это не шутки, мать твою! Это… это!!!
Герман повернулся к нему лицом, и Вакс отшатнулся, ещё сильнее сжав своё оружие вспотевшей ладонью. Глаза Германа были полны злобы и тоски. Он в два шага преодолел расстояние от окна до стола и под нервные вздохи Вакса провёл рукой по безжизненному телу кота, которое тут же превратилось в чёрный густой дымок, что через пару секунд поблёк и растворился в воздухе.
Вакс хотел что-то сказать, но вместо этого хватал воздух губами, словно рыбёшка, которая только что покинула аквариум с жизненно важной водой.
– Господи Иисусе, господи… – бормотал Вакс и пытался перекреститься, но, так и не вспомнив порядок действий, прекратил. Вместо этого он сделал то, что ему казалось логичнее всего в этой ситуации – выпил. Он и Герману предложил, но тот небрежно ударил по бутылке тыльной стороной ладони.
– Тиша, котик мой, Тишенька, – лебезил Вакс перед животным, которому не было до него никакого дела.
Он настороженно протягивал к коту свои руки, но каждый раз убирал и пытался проглотить нервный комок в горле, что никак не хотел опускаться в желудок.
– Он же не зомби?! – от былой уверенности Вакса не осталось даже запаха. Теперь он напоминал напуганного щенка, что боялся подойти к своей миске.
Герман помотал головой.
– И не бросится на меня, как в том фильме про кладбище животных?
– Нет.
– Ты же понимаешь, что я должен вернуть его дочери? Ты должен пообещать мне, что она будет в безопасности с этим…
– Котом, – закончил Герман за ним. Голос его звучал очень тихо, а сам он выглядел ужасно потерянным. – Это тот же самый кот, никаких перемен в его поведении ждать не нужно. Вам пора идти.
– Как это пора идти? Ты что?! Это же просто сумасшествие какое-то, как ты это сделал?!
