плеткой, которой понукают лошадей. Ах ты говна кусок
— Наших бьют, — вырывается из меня крик, и я лечу на помощь другу.
По телу разливается сила жизни, она идет, волнами наполняя меня и ускоряя мою реакцию, а удар делая сильнее. Энергия меня так и переполняет и требует выхода.
Злость и ярость начинают во мне просыпаться. Ты что, негодяй, в моем друге животину увидел, плеткой замахиваешься, тебе не объяснили, что так делать нельзя? Так я тебе сейчас все популярно объясню.
Подсечка, и мужик падает всем телом на землю, а плетка отлетает в сторону. Полежи, отдохни, размах, и нога впечатывается ему в ребра. Ромей кричит и разевает рот, а нечего был лезть.
Удар с ноги в голову затыкает этого неблагодарного человека, а я ведь стараюсь тут для него. И следующий удар отправляет его в нокаут, вот и хорошо, подумай над своим отвратительным поведением.
Разворот, и бью под колено следующего противника, он валится перед Гостивитом, и мой друг с каким-то зверским выражением лица начинает того лупцевать.
А мое бешенство переросло в холодную ярость, суки вы мои гостеприимные, я вас сейчас всех любить буду.
Рывок вперед, и стягиваю ромея с Язида. И мой кулак входит в мягкое подбрюшье, заставляя того закашляться и согнуться, удар коленом, и я отправляю его прилечь.
Печенег поднялся и трясет головой, пытаясь в себя прийти, Дален тоже вполне справляется со своим, а Гостивит так и не успокоился, продолжая из своего противника выбивать пыль.
— А, гадина, — на меня несётся ромей замахиваясь рукой, блокирую его удар, и бросок через бедро отправляет его на землю, которая здесь словно камень. Прыжок на него сверху, и я начинаю удар за ударом вбивать в его молодое лицо, чувствую, как кожа на костяшках лопается, но под воздействием силы жизни вновь заживает.
А злость начала меня покидать, и я успокаивался с каждым нанесенным ударом.
— Разойтись, разойтись, я сказал, копья наизготовку, — послышался крик рядом.
До меня не сразу дошёл смысл услышанных фраз, подняв взгляд, я увидел, как на нас надвигается десяток бойцов в броне под командованием офицера, и, глядя на лица ромеев, я успел понять, настроены они серьезно и могут начать колоть по-настоящему.
Этот офицер совсем идиот, что ли? Что он творит?
А ярость вновь начала во мне разгораться, хотелось их всех размазать тонким слоем по земле.
Копейщики продолжили к нам приближаться, и через пару секунд наконечники их копий будут мелькать перед моим носом.
Хрен вам всем, да по всей морде с заворотом на нижнюю губу.
— Вперед, я сказал, — надрывается офицер.
Он что, в нас врагов увидел? Успевает мелькнуть у меня мысль в голове.
У меня сейчас есть пара мгновений, а не как в том бою на дороге.
Я выпускаю силу ветра из своего источника на полную катушку, она начинает струиться, и ветер вьется вокруг меня и ластится, просясь его погладить, как верный и преданный пес, которого я наконец позвал. Он готов рвать моих врагов.
Потоки воздуха кружатся вокруг меня, поднимая вокруг пыль, и вой ветра становится слышен.
А копейщики, увидев это, сначала замерли, но раздался новый крик офицера, и они делают шаг вперед, начиная угрожать мне своими копьями.
Я выбрасываю руки, и с них срывается мощная волна воздуха, расходящаяся от меня вперед. Которая валит копейщиков на землю, а людей, стоящих позади них, заставляет пригнуться к земле.
А сила ветра продолжает струиться из моего источника, подпитывая кружащие вокруг меня потоки воздуха. Я же почувствовал, что весьма сильно потратился на такой удар, и меня хватит еще на один.
Офицер, который командовал копейщиками, вскакивает с земли, хватает чье-то оброненное копье и готовится его швырнуть в меня.
Я готов, ветер кружит вокруг меня потоками, словно образуя щит, который отклонит летящие в меня предметы.
Вот только я прекрасно понимаю, что, если он это сделает, я ударю в ответ и бить буду насмерть.
— Стоять, стоять, я сказал, вы что здесь устроили, выродки? — ревет подоспевший Андрос в сопровождении Юхана и нескольких людей в броне.
А офицер с копьем так и замер в позе для броска.
— Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит, что за побоище вы здесь устроили? — продолжает реветь Андрос.
Я и не думал, что он может так кричать.
— А ты отпусти свой дар и прекращай поднимать пыль, — и он вперил в меня злой взгляд.
Оу, и я отпускаю силу ветра, и он начинает стихать вокруг меня.
— Живо ко мне, — немного успокоившись, прокричал Андрос.
И мы, словно напакостившие дети, собрались рядом с Андросом.
— Ну? Я уже задал вопрос, что случилось? — в нетерпении проговорил он, обводя нас взглядом.
Ромей, которого я стащил с печенега, немного помявшись, заговорил:
— Он напал на меня, — и ткнул рукой в еле стоящего Язида, — я ему и не сделал ничего, а после и эти налетели на меня, — и он уже показал на нас.
— Врешь ты все, я видел, как ты первый Язида ударил, и слышал, как ты до этого его обзывал, он ответил, и ты его ударил, я все видел, а после и дружки твои на него налетели и начали бить, — влез Гостивит.
А Дален просто кивнул, подтверждая слова брата.
Говоривший ромей ожог его взглядом, полным презрения.
— Не было такого, я тоже видел и поспешил вмешаться, — заговорил ромей, который намеревался попотчевать Гостивита плеткой, он еле стоял на ногах и держался за голову.
— Да что ты говоришь, а плеткой ты, наверно, хотел Гостивита погладить по спине, ты кому врешь, — здесь уже вмешался я.
Посмотрев на рядом стоящих людей, я продолжил:
— Я когда вышел из особняка, услышал шум возле конюшни, увидел, как Язид отбивался от троих сразу, его и его дружков, — я указал на первого заговорившего ромея, — и это ставит под сомнение все его слова. А после я увидел, как в драку вмешались Гостивит и Дален, пытаясь оттащить этих от Язида. И, оказавшись рядом с ними, — я показал рукой на солдат, — их было уже шестеро, и они что-то не стремились их растащить.
— Понятно, — задумчиво протянул Андрос. — А ты чего скажешь? — он обратился к Язиду.
Он попытался выпрямиться, но только скривился от боли. Видимо, ему крепко досталось.
— Я в конюшню пришел, Перышко проведать. Он иногда у меня вредничает. А этот, — и Язид указал на ромея, что его обвинял. — Его плеткой хлещет, а я Перышко еще жеребенком взял, руку на него ни разу не поднял, а он его
