от Воробья, собрался с духом, хлопая себе по плечам, и подтолкнул плот по хрупкому льду к темной открытой воде. — Мейн, гидрик организуешь?
Глава 9
— Иван Игнатыч, продай лошадь, — я уже, наверное, пятый раз канючил, приставая к крестьянину, который нас приютил.
— Ну, барин, не могу, — с явной грустью в голосе ответил хозяин бани, в которой я парился уже второй час.
— Серебром плачу, ну, продай.
— Не искушай, барин, — мужик перекрестился. — Серебро, конечно, тоже нужно, но на кой оно мне, если я даже до города доехать не смогу. А сеять как? А пахать? Подсвечниками твоими детей не покормишь в нашей глуши.
— Понимаю, но хоть до города подкинешь?
— Это легко, токма о цене надо договориться, — Иван Игнатыч довольно потер руки. — Кстати, друг ваш того, очнулся, кажись.
— Что же ты сразу-то не сказал, — я спохватился, выскочил из парилки и стал быстро вытираться.
Я не знал, как правильно лечат праноедов, поэтому просто оставил Бориса на сеновале, широко распахнув ворота. Чтобы и доступ солнца был, и все же не в голом поле его оставлять.
Деревня, в которой мы нашли приют у Игнатыча, была уже третья, с момента, как мы ушли от погони по реке. Первая была какая-то мрачная, во второй, наоборот, народ какой-то шебутной и много его. А здесь — даже не деревня, а отдельно стоящий хутор с пятью домами. Все родственники Игнатыча.
Отнеслись с пониманием, вопросов лишних не задавали. Правда, серебряных вилок и ложек я им отвесил с запасом — и всем жителям на стол накрыть хватит, и соседей с родственниками позвать. Но лошадь у них сейчас действительно была одна — старая, какая-то кривая и горбатая, но зато на ходу. Остальных то ли волки зимой погрызли, то ли деймосы.
Справедливости ради надо отметить, что встретили, накормили и дали обогреться бесплатно. Это потом уже, когда я захотел отблагодарить, Игнатыч смекнул, что может решить все свои проблемы. Ладно, мне не жалко — баня теплая, каша вкусная. А за той самой лошадью я Белку приставил наблюдать, чтоб на ней не ускакал никто. Чтобы еще и за информацию о нас денег не срубить.
То, что мы беглые — у нас, считай на лбах было написано. От кого бежим только не понятно. Игнатыч не спрашивал, а я не спешил делиться. Говорил в основном сам Игнатыч — жаловался на погоду, на саранчу, на разрыв, потом осмелел немного (мы и выпили чутка исключительно для согрева) и даже на власть попер, кляня императора на чем свет стоит. Окажись мы прямо сейчас в Енисейской губернии, вмиг бы царя нашли по звукам икоты.
Я слушал вполуха, выцепляя важное и пытаясь сориентироваться, где мы оказались. Там — село Быково, там — Воропаево, здесь — хутор Лесногорский. Плюс-минус где-то там дорога на Серпухов и Владимир. И так получалось, что чоповцы остались где-то за спиной и с этим надо было что-то решать.
Я выскочил из бани как раз в момент, когда бледный и потерянный Борис, пытался выйти из ворот сеновала.
— Сколько я проспал? Где мы? Мне надо в Тверь? — скороговоркой выдал «рассветный», попытался шагнуть вперед, но силенок не хватило, и он упал.
— А мне в Новую Андроновку, — я помог ему подняться и усадил на колоду для колки дров. — Есть хочешь?
— Да, подожди ты, — отмахнулся парень. — Ты уверен, что мы оторвались?
— Нет, но сил у меня уже больше не было, — я огляделся и заодно проверил, что там у Белки.
— Вот и я не уверен, — грустно вздохнул Борис и, выгнув плечо, потянулся что-то там искать у себя на спине. — Подсоби-ка.
«…говорила, что его надо осмотреть…» — проворчала Харми.
«…по верхам-то мы смотрели…он взрослый мужик, не в штаны же ему лезть…» — фыркнул Ларс.
«…нет, но хотя бы под броней…» — Харми махнула рукой и замерла, выглядывая, что там у Бориса.
Броня, конечно, на нем была так себе. Под курткой оказалось что-то типа кожаного уплотненного бронежилета, прикрывавших только грудь и спину — практически майка-безрукавка. Борис вытягивал шею, кряхтел и тянулся, пытаясь запихнуть руку под жилет. Потом вздрогнул и охнул, будто его что-то укололо. Вынул руку и стал что-то разглядывать у себя перед носом.
— Что там?
— Обломок шипа мышекрыла и, к сожалению, еще активный, — парень достал огневик и подпалил небольшую, размером с зубочистку, иголку.
— И что?
— Ты не знаешь что ли? Это же основа, первый год обучения?
— У меня было сложное детство, прогуливал много. Давай к делу.
— Мышекрылы — ищейки. Ты же слышал, как они верещали, подавая сигналы. В общем, шипы — это метки, и тот, кто послал тварей, может по ним нас найти.
— Понял, значит, поешь в дороге. Пойду транспорт нам запрягать.
Я помог Борису устроиться поудобней и пошел искать Игнатыча. Хутор не особо большой — пять жилых домов, амбар, конюшня и несколько сараев. Свернул на дорогу и направился к самому большому дому.
«…Матвей, не кори себя…» — попыталась успокоить Харми: «…всего не учтешь, да и все устали и не до Бориса было, тебя пытались в строй вернуть…»
— Надо Игнатычу сказать, чтобы тоже сваливал и родных прятал, — я ускорился, подставлять мужика не хотелось, раз уже навели кого-то.
Белка все время наматывала круги вокруг хутора, но ни собак, ни моторок не было. Так что если за нами кто-то идет, то либо маленьким отрядом, либо вообще один. Сектанты открыли разрыв в замке, но непонятно — только открыли или же и призвали «гончих» мышей.
Я взглянул на дом. Входная дверь была открыта и похлопывала на ветру. Вот только как-то странно — я не слышал стука о косяк. Я замедлился, а потом и вовсе остановился, пытаясь понять, что меня смущает.
«…тихо, кто-нибудь что-нибудь слышит?» — я шикнул на фобосов, чтобы сейчас не лезли со своими советами.
