И в этом он не был одинок, поскольку каждый озёрец искренне считал, что рано или поздно разбогатеет – нужно только счастливый билет вытянуть.
Из глины.
– Дед у меня партизанил тут, – упрямо продолжил бульдозерист. – Он говорил, что точно видел: немец клад нашёл и в грузовик погрузил.
– Никто этого не видел, кроме твоего деда.
– А я тебе говорю…
Бульдозерист начал заводиться, но выбравшийся из провала прораб махнул ему рукой:
– Свекаев! Свёкла!! Давай свой аппарат сюда живо! Грунт проседает, и экскаватор скоро рухнет!
– Бегу!
Свекаев рванул к бульдозеру, курильщик, матернувшись, двинул к кренящейся технике, а Газон заложил руки в карманы и качнул головой:
– Клад, значит… Богатый… А ты, сука, молдаванин, кинуть меня хотел…
И перед его внутренним взором появилась чудесная картинка: он мчится на верном мотоцикле по гладкой асфальтовой дороге, за спиной, прижавшись к нему, хохочет пышногрудая деваха, а следом зелёным шарфом развеваются длинные, как волосы Рапунцель, рубли…
* * *
– Скажу честно, Валерия Викторовна, я не особенно верила в то, что вы у нас приживётесь, – с чувством произнесла Татьяна Панкратовна, за-вуч и преподаватель математики, воспользовавшись тем, что в учительской никого, кроме неё и молоденькой рисовальщицы Кудрявцевой, не было. – Вы, надеюсь, уже узнали, что я человек честный, не люблю экивоков и всегда говорю как есть.
– Да…
Однако ответа от Леры никто не ждал.
– И вот я говорю прямо: сомневалась в вас, Валерия Викторовна. Ваша манера ездить на этой… – слово «скутер» Татьяне Панкратовне категорически не нравилось, а слово «мопед» она, видимо, позабыла, – этой… машине. Ваше музицирование в ночном заведении…
– В нашей группе только совершеннолетние… – пролепетала девушка, но была остановлена:
– Не важно, Валерия Викторовна. – Завуч выдержала многозначительную паузу. – Важно то, что теперь вы с нами. И я этому рада.
– Спасибо…
– Вы – хороший учитель, а можете вырасти в замечательного.
– Я постараюсь…
– Хотя я по-прежнему считаю, что вам следует вести себя немного иначе, – с нажимом закончила Татьяна Панкратовна. – Чуть строже.
– Я буду стараться, – пообещала Лера.
И добавила про себя: «С возрастом».
Завуч кивнула, подтверждая, что услышала то, что хотела, и другим, привычным своим сухим и деловым, тоном поинтересовалась:
– Вы составили список того, что вам требуется для дополнительных занятий?
– Да.
– Очень хорошо. – Татьяна Панкратовна взяла листок и пробежалась по нему невнимательным взглядом. – Вы всё получите, но это, так сказать, хорошие новости…
– А есть плохие? – удивилась девушка.
Вроде ничего предосудительного она за последнее время не сделала.
– Плохие новости всегда есть, к сожалению, – вздохнула завуч. – От них не скрыться.
– Жизнь – это зебра, – с едва заметной улыбкой произнесла Лера.
– Потому что лягается? – осведомилась Татьяна Панкратовна.
– Нет, потому что чёрно-белая.
– А-а… – Судя по всему, завуч относилась к тем людям, которые никогда не слышали этой шутки. – Валерия Викторовна, вам уже рассказали, что по выходным и праздничным дням учителя принимают участие в вечерних дежурствах на улице?
– Слышала.
Коллеги называли сие действо «прогулочным дозором» и отзывались о нём крайне нелестно. Но поделать ничего не могли, поскольку считалось, что «мероприятие приносит результаты».
– В зимний период мы не выходим, а вот сезон не пропускаем. – Завуч строго посмотрела на девушку. – За детьми сейчас нужен глаз да глаз, но не все родители это понимают.
– Я понимаю.
– Вы ещё не родитель.
– Извините, – смутилась Лера.
– До сих пор вы были избавлены от дежурства, поскольку вам, как новому человеку, требовалось войти в курс дела, обжиться и влиться в коллектив.
– Очень благородно с вашей стороны…
– Однако с этих выходных вы заступаете на дежурство. Поздравляю.
– Спасибо.
– Не за что. – Татьяна Панкратовна улыбнулась так, как во всём Озёрске умела лишь она. – Я вас больше не задерживаю…
– Здравствуйте, Валерия Викторовна!
– А мы вас ждали.
– Добрый день!
– Здравствуйте!
Старшеклассники плотно обступили молодую учительницу, едва она появилась в коридоре. Пять девочек, несколько парней, причём двое явно пришли «за компанию», и совершенно неожиданный Цыпа. Он держался в стороне, однако к разговору прислушивался внимательно.
– Правда, что вы будете кружок в школе вести?
– Рисования?
– Правда, – улыбнулась Лера.
– И всем записываться можно?
– А то нам Лилия Васильевна сказала, что вы только пятиклашек берёте.
– Возьмите нас тоже.
– Нам ведь не поздно.
Лера совсем не ожидала, что её идея вызовет среди детей такой фурор, слегка смутилась, но через несколько мгновений опомнилась и громко произнесла:
– Никому не поздно! В кружок будут записаны все желающие.
– А если желающих будет много?
– Тогда мы сделаем несколько групп…
– Ура!
– Мы только рисовать будем?
– Красками?
– Мне больше графика нравится…
– Иди ты со своими комиксами!
– Сам иди!
– Так, спокойно. – Лера подняла руку. – Не торопитесь. Во-первых, никому не поздно, можете хоть родителей привести. Во-вторых, будем не только рисовать, но и попробуем лепить. В-третьих…
– Вы позировать будете? Голая? – Вопрос прозвучал нарочито громко и очень удачно, когда все умолкли, слушая ответы учительницы. И стало понятно, зачем Цыпа явился на встречу. – Я бы посмотрел.
– А что тебе ещё остаётся? – прохладно парировала Лера. – Только надеяться на подобное.
Ребята прыснули. Однако на этот раз Борис оказался более подготовлен к разговору. Он не стушевался, лишь порозовел слегка и нахально продолжил:
– Так и думал, что вы натурщица со стажем. А может, и ещё кое с чем…
«И как тут отвечать? Что говорить наглецу?» Лера задохнулась, не от гнева – от бессилия, почувствовала нарастающее внутри бешенство, испугалась его и… и вдруг услышала расслабленный голос.
– Фигню ты всякую воображаешь, Боря, – произнёс светловолосый мужчина, неслышно подошедший из-за спины девушки.
– Ой!
– Здравствуйте, Анисим Андреевич.
– Добрый день.
Ребята расступились, кто-то поздоровался, кто-то промолчал, но все, абсолютно все уставились на Чикильдеева. А тот не отрываясь смотрел на нахохлившегося Цыпу.
– Из тебя, Боря, человека пытаются сделать, а ты лицо воротишь, как сытый кот от тарелки сметаны. Чем недоволен?
– Всем доволен.
– Правда?
– Да.
Нахальство, наглость, чувство безнаказанности – что есть, то есть, однако дураком Боря не был и чётко знал – папаша просветил, – с кем задираться не следует. Людей таких в городе было немного, но представители семейства Чикильдеевых занимали все верхние строчки куцего списка.
– Ты ведь футболист вроде? – «припомнил» Анисим. – Так?
– Ну, так, – признал подросток.
– Так чего художников задираешь? Они другого поля ягоды… Особенно… – Чикильдеев прищурился. – Особенно молодые учительницы.
Намёк оказался понят, и Цыпа повернулся к Лере:
– Извините, Валерия Викторовна, моя шутка оказалась неуместной.
– Ничего, Боря, всё в порядке.
– Расходимся, ребята, расходимся! – хлопнул в ладоши заулыбавшийся Анисим. – Валерия Викторовна устала, а завтра она с удовольствием запишет всех вас в кружок… А может, и в квадратик…
Некоторые девочки прыснули.
– До свидания!
– До свидания!
Старшеклассники ушли, живо обсуждая, с чего бы это Анисим, подругой которого была «шикарная столичная штучка», заступился за новенькую, а взрослые остались одни.
– Вы говорили непозволительно грубо, – резко заметила Лера.
Она думала, что сын главного местного богатея её одёрнет, но тот даже ухом не повёл.
– Так я и не педагог, – вальяжно улыбнулся Анисим. – Я тут случайно.
– А раз случайно, то не надо было влезать в разговор, сама бы справилась.
– Хорошо, больше не буду, – пообещал мужчина.
– Что?
– А что вы хотели услышать?
Несколько секунд опешившая девушка смотрела в голубые глаза Чикильдеева, после чего нехотя протянула:
– Это и хотела.
– Очень хорошо, – вновь улыбнулся тот. И протянул руку: – Меня зовут Анисим.
– Лера… Валерия.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
– Но Лера мне нравится больше. Вы позволите называть вас именно так?
– Лерой?
– Вам ведь тоже так больше нравится?
«А он напорист…»
– Да, мне так нравится.
– Вот и договорились.
– Пусть так. – Девушка с независимым видом положила руки в карманы брюк и осведомилась: – А что это вы в школу зашли?
