И уйти в закат - Сергей Сергеевич Мусаниф

И если уж мне предстоит застрелить Джеремайю Питерса, мне нужно убедиться, что он на самом деле такой плохой человек, как о нем говорят. Пусть его личное дело покажут. Фотографии с мест преступлений, улики, показания свидетелей, протоколы допросов… И если у них все это есть, то что мешает им потащить этого человека в суд?

Впрочем, то, что правительство хочет кого-то убить, не стало для меня откровением. Методы теневого кабинета министров всем известны, и даже если что-то можно сделать в рамках закона, не значит, что так они и поступят.

— Кстати, — сказала я. — А как называется то агентство, на которое вы работаете?

— АРВ, — сказал Грег. — Агентство Радикальных Вмешательств.

— Вот прямо так и называется?

— У нас нет официального названия, — сказал он. — А даже если бы и было, ты бы все равно никогда раньше о нем не слышала, так что пусть будет АРВ.

— Хорошо, — легко согласилась я. — Пусть будет.

Если бы дело происходило в книге, и я была бы автором склонным к театральным эффектам и излишне пафосным оборотам, в этом месте я бы заметила, что в воздухе моей палаты повис густой и удушающий запах лжи.

Я окончательно убедилась в том, что это ни черта не больница, когда выяснилось, что тир, в который мы со специалистом по радикальным вмешательствам отправились, чтобы проверить мои навыки стрельбы, оказался в том же здании, только тремя этажами ниже. Или еще ниже, если лифт был не обычный, а скоростной.

В тире никого не было, кроме парочки скучающих охранников в полной боевой выкладке и со здоровенными дробовиками в руках. Если бы я все еще верила, что это больница, то могла бы задаться вопросом, что за пациентов они тут лечат. Но поскольку я уже понимала, что это здание принадлежит теневому правительству, известному своими зловещими схемами, вопросов у меня не возникло.

Мы подошли к огневой позиции, и Грег положил передо мной оружие. Пистолет был отдаленно похож на «глок», только уж очень навороченный. Я бы даже сказала, излишне вычурный.

Похоже, что эта модификация стоила целую кучу денег, и конструкторы добавили в нее излишество только для того, чтобы как-то обосновать ценник.

Грег указал мне на мишени с нарисованными на них человеческими силуэтами и надел защитные наушники. Я пошевелила губами.

Он стянул наушники с головы.

— Что?

— Это же обычный пистолет, а вы — зловещая теневая контора, — сказала я. — Может, будет лучше, если вы вручите мне огромного человекообразного боевого робота?

— А ты умеешь управлять огромными человекообразными боевыми роботами, Бобби?

— Уверена, что там все интуитивно понятно, — сказала я.

— В любом случае, огромный человекообразный боевой робот привлечет к себе слишком много внимания там, куда мы направляемся, — сказал Грег. — Так что будем действовать по старинке.

Я потянулась за пистолетом и обнаружила, что сделала это правой, нефункциональной рукой. Я же правша, верно? И всю жизнь я держала пистолет в правой руке…

Ну, не всю жизнь, а сколько я там вообще его держала.

— Упс, — сказала я. — Вы вообще в курсе, что я правша, Грег? Я никогда не стреляла левой рукой.

— Ты стреляешь не рукой, — сказал он. — Ты стреляешь разумом. Тот, кто стреляет рукой, забыл… неважно. Просто попробуй, Бобби.

— Ладно, — сказала я. — И еще один момент, Грег. Раз уж мы выяснили, что мне ни черта не шестнадцать лет, не называйте меня Бобби. Мне это не нравится.

— А как ты хочешь, чтобы я тебя называл?

— Робертой, — сказала я. — Или Боб. Но не Бобби.

— Ок, Боб, — сказал он и снова надел наушники, показывая, что не готов к продолжению разговора, пока я не отстреляюсь.

Я снова потянулась к пистолету, на этот раз уже нужной рукой, и несмотря на то, что я абсолютно точно помнила себя правшой, пистолет лег в левую ладонь с привычной тяжестью.

Ощущение не было новым. Ни ощущение от того, что я держу «глок» в левой руке, ни ощущение от оружия в принципе.

Что я еще про себя не помню? Насколько насыщенной была моя жизнь после аварии? И если я постоянно все забываю, то может ли быть так, что Грег или кто-то вроде него уже не первый раз ко мне с такими проектами приходят?

С другой стороны, а зачем? Неужели у теневого правительства такой дефицит исполнителей, что они готовы превратить в киллера потерявшую память девчонку?

По идее, должны быть решения куда эффективней этого.

Мишеней было три. Первая находилась на расстоянии около пяти метров от меня, и я без труда всадила пулю в центр нарисованной на листке бумаги условной головы.

Грег одобрительно кивнул.

Вторая мишень была уже в десяти метрах, и это тоже не вызвало проблем. Третья была уже далеко, у противоположной стены тира, в реальной жизни на такие расстояния из пистолетов, наверное, вообще не стреляют.

Я не стала рисковать и всадила две пули в условный корпус.

— Отлично, — сказал Грег, стаскивая наушники. — Полагаю, что с такими навыками дальнейшие тренировки тебе не нужны. Или ты хочешь пострелять еще, уже не в рамках проверки?

— Не хочу, — сказала я, вернув пистолет на место. — А что вы цитировали, когда говорили о том, что я стреляю не рукой?

— Почему ты думаешь, что я что-то цитировал? — спросил он.

— Назовем это наитием. Так что это было?

— Неважно, — сказал он. — Литература для внутреннего пользования. Тебе этой книги все равно не достать.

— Вы могли бы одолжить ее мне.

— Вряд ли, — сказал он. — Ее запрещено выносить из библиотеки, а у штатских туда доступа нет.

— Но я же на вас работаю, — сказала я. — Значит, я не совсем штатская.

— Это только один раз, Боб, — сказал он. — И только для того, чтобы тебе помочь.

— Ну да, — сказала я. — Теневое правительство же славится своим альтруизмом.

— Скажем так, это взаимовыгодная сделка, — сказал он. — Ты помогаешь нам, мы помогаем тебе.

— Угу.

Но если необходимость убрать Джеремайю Питерса возникла только сейчас, кто все эти годы оплачивал мое лечение и содержание в клиниках? Родители? Папе Джону, наверное, пришлось бы продать весь свой бизнес. Или теневики прибрали меня к рукам только сейчас? А как они вообще узнали?

Вопросов явно было больше, чем ответов, но я понимала, что нет смысла задавать их Грегу. Он — слишком мелкая сошка, исполнитель, почти такой же, как я, только стоящий одной ступенькой ниже. А чтобы узнать правду, мне нужно