изображая приглашение. Правда, в нем Милдред не нуждалась, это было скорее знаком вежливости и временного перемирия.
Милдред в Бюро недолюбливали. Мягко говоря.
Амбициозная. Беспринципная. Пожалуй, чуть более беспринципная, чем мужчины, ее окружавшие. И сильная. И что хуже всего – умная. А еще не желающая скрывать ни силу, ни ум.
– Из них нашли чуть меньше половины. Кто-то под бурю попал, кто-то заблудился в пустыне, кто-то… встретил большую любовь. Трое погибли.
В Тампеску парочка приехала вдвоем. Планировали податься к морю, где у парня имелся дом. Бабушкино наследство. Что еще нужно для счастливой жизни на краю мира?
Точно, не деньги.
Деньги у них закончились еще в дороге, а с ними, надо полагать, и дурь. Ибо в Тампеске – добирались туда автостопом – Алиса заявила, что с нее достаточно и она возвращается к родителям. Им она и позвонила.
А потом исчезла.
Ее даже искали, а парня задержали, однако предъявить ему было нечего, глупость неподсудна, а потому вскоре и отпустили.
– Из тех, кого не нашли… – Лука зачерпнул горсть синих значков.
Красных было пара штук.
– Фелиция Крейн, танцовщица в баре «Белый кролик». Ньювилль. Городок небольшой, тихий. Однажды просто не дошла домой, хотя жила в полуквартале от этого бара.
Флажок нашел свое место.
– Трейси Никлс. Девятнадцать лет. Студентка. Приезжала на лето, подрабатывала в отцовской лавке. Торговали всяким хламом. Драконы, драконьи когти, большей частью, подозреваю, фальшивые.
Милдред передвинула стул. Его, Луки, стул.
Она вытянула его на середину кабинета, села, закинув ногу за ногу, и юбку поправлять не стала, хотя та задралась совсем уж неприлично. И вид этих длинных белых ног сбивал с мысли.
– Товар брали у айоха. Отец с племенем в неплохих отношениях, вот и работали друг другу в помощь. Девушка часто бывала на их землях, но в тот раз не доехала. Кстати, искали и они, но пусто.
Легкий кивок.
Светлая прядь у уха. Милдред смотрит на карту, смотрит внимательно, пытаясь обнаружить в этих флажках систему, но ее нет.
Лука точно знает.
– Синди Браун. Не единожды привлекалась за проституцию. Несколько раз уходила из дома. Через пару недель возвращалась. Поэтому и заявление подали не сразу.
– Так и не вернулась?
– Полтора года как уже…
– И все это… – Милдред указала на флажки. – Сколько здесь?
– Пятьдесят семь. Тех, кто подходит под его интересы, правда, я несколько расширил возрастные рамки. Порой женщины выглядят моложе. Да и сама понимаешь, чем шире сеть, тем больше шансов.
– Пятьдесят семь… – Милдред прикрыла глаза. – А дальше…
– Дальше интересно, – Лука отставил флажки. Системы или не было, или он ее не видел. – Видишь? Стоктон. С одной стороны находится чуть дальше того же Мидсторма, однако здесь статистика по пропавшим совсем иная. Во-первых, за пять лет пропало семеро, из которых четверо – старики с деменцией. Их, к слову, нашли. Из женщин исчезла лишь Лукреция Ферро, вдова местного чиновника, но ей пятьдесят семь, да и дом спустя год был выставлен на продажу. Оказалось, уехала с молодым любовником, тоже пропавшим. Юноше было восемнадцать. Из бедной неблагополучной семьи. Но в городе их бы не поняли.
Милдред фыркнула.
К подобным юношам она относилась с явным пренебрежением. Впрочем, как Лука подозревал, не только к ним. С мужчинами у Милдред явно не ладилось.
– То же самое видим в Аусвилле. И в Блю-Берри.
– Значит, он не выходит за рамки… Интересно почему?
– Может, далековато?
– Шестьдесят миль? Все городки стоят на дорогах, – Милдред разглядывала не карту, а собственные ногти, которые отращивала длинными и подпиливала, придавая треугольную форму. Ногти казались острыми. – Это пара часов езды… для местных, считай, рядом.
– Для местных.
– Дела?
– Частью доставили, частью везут. Кровь прибудет сегодня. Если повезет, парня опознаем.
Задумчивый кивок.
И ноготь у рта. Рот у Милдред крупный. Губы пухлые. И яркая помада подчеркивает его.
– А еще… – Лука повернулся к карте.
Спина заныла.
– Обрати внимание – Долькрик. Находится в центре, но при этом статистика пропавших крайне низкая…
Милдред поднималась мягко.
Тягучие движения, плавные, будто она перетекает из одной позы в другую. И запах ее духов заполняет кабинет. От этого запаха становится некуда бежать. И Лука чувствует себя жертвой.
– Возможно, – она смотрит на карту. И ноздри чуть подрагивают. Глаза блестят. Милдред возбуждена, но не стоит обманываться. Ее влечет не Лука, ее возбуждает грядущая охота. Вот она приоткрыла рот, и язык скользнул по нижней губе. – Возможно, ты прав, он не хочет гадить там, где живет. А возможно, дело в другом.
– В чем?
– Там нет туристов. Там все на виду…
Вот только парнишка, если и вправду это его останки лежат в лаборатории, был родом из этого крошечного городка.
Закрыв за собой дверь кабинета, Милдред прислонилась к стене. Она закрыла глаза. Так и стояла, ощущая спиной и неровность стены, и холод.
Скинула туфли.
Пошевелила пальцами. Ноги ломит все сильнее, и тянет достать из-под стола тапочки, которые Милдред надевала.
Иногда.
Не поймут. Засмеют. А то и хуже. Сожрут. Местные будут рады сожрать. Ее ненавидят, и теперь, следовало бы признать, заслуженно. Но тогда, раньше, когда ее только-только перевели… да у Милдред выхода не было, кроме как маску нацепить.
…Цыпочка какая… известно чья… ага… карьера…
Обиды остались в прошлом. И слезы.
И плакать приходилось другим. До недавнего времени. Но… выходит, не зря. Все не зря. Она проковыляла к стулу, на который фактически упала. Вытянула ноги. Боль змеей переползла со щиколоток в колени, потом поднялась еще выше, вцепилась в левое бедро, а от него – к позвоночнику.
Надо Тедди позвонить. Руки у него золотые. И молчит он в отличие от прочих специалистов. Спину разминает и молчит. Милдред знает, что, возникни у нее желание языком потрепать, Тедди ответит.
Но желания не было.
Она подвинула к себе телефон. Выделенная линия. Знак особого доверия. Черный такой, лоснящийся, с посеребренными рожками, на которых возлежала трубка. Нет.
Отсюда звонить она не станет. Заедет.
Да, определенно, так будет лучше. Пока личность того мальчишки пытаются установить, а Лука – он тоже относится к Милдред с предубеждением, но хоть не считает зарвавшейся бабой, которой давно пора бы укорот дать, – возится с картой, Милдред отправится домой.
Вещи собирать.
И заедет к матери. Приемной. Она усмехнулась собственным мыслям. Паранойя. Это профессиональное, почти заболевание, признаться в наличии которого стоит немалых усилий.
Одно из многих. Одно из…
Охрана проводила ее вежливым пожеланием хорошего вечера и взглядом, в котором читалось простое человеческое пожелание сдохнуть. Нет, ничего личного,
