во время редких путешествий.
Лишь солнце встало, как все трое отправились на торговую улицу. Господин Хакон постоянно сверялся со списком – помимо своих покупок надо было купить кое-что и для соседей. Всегда, когда кто-то выбирался из города, он ехал с заказами едва ли не для половины семей Хальштатта. Отчасти чтобы помочь, с ним отправились Кай с Гердой. И лишь расправившись с большей частью перечня, Кай смог зайти в лавку художника.
В помещении горело несколько керосиновых ламп, чей свет разгонял полутьму. День выдался на редкость облачным. Стены оказались обшиты потемневшим от времени деревом. Всю боковую стену закрывал собой шкаф, одну половину которого занимали десятки мелких ящичков, а другую – полки, на которых лежали кисти всех размеров с различным ворсом.
Каждый раз Кай завороженно рассматривал хранимое здесь богатство. Еще зимой, заключив сделку, он понял, что именно краски станут для него одним из препятствий. Свинцовые белила, охра и «Кость» – черная краска из пережженной кости – были относительно доступны. Отчасти по этой причине зимних пейзажей Кай создавал больше, ведь они требовали мало цвета, а значит, и дорогостоящих пигментов. Добавь в белила совсем немного ультрамарина и киновари – для живописи снегов достаточно. Хотя с последней краской Кай работал всегда неумело. Но с летними полотнами дело обстояло совсем иначе. Яркие, плотные, сочные оттенки всегда были самыми дорогими. Некоторые из них стоили раз в двадцать дороже белил.
Последние пару лет Кай откладывал деньги, когда получалось. Понемногу, но за несколько месяцев сумма скопилась достаточная, чтобы использовать ее теперь.
Тем более семья Хэстеинов собиралась заказать для своего особняка еще одну работу. И к концу лета Кай закончит с фреской в церкви, по завершении которой ему выплатят остатки обещанной суммы.
Последний год складывался удачно.
Герда следовала за ним молчаливой тенью. Вскоре из глубины помещения вышел хозяин – мужчина с пышной бородой и в фартуке. Судя по испачканным рукам, он сам был художником и в лавке у него имелась мастерская.
Помня о том, сколько монет у него в кармане, Кай в первую очередь купил желтого хрома, а после изумрудно-зеленый пигмент и ализарину малиновую, которой решил заменить киноварь. Брал понемногу, но, если расходовать экономно, этого запаса должно было хватить на несколько полотен.
Герда не впервые приходила с ним в лавку, пусть и без такого живого интереса рассматривала ассортимент, в ее взгляде все равно было любопытство. Но теперь ее вниманием завладели именно покупки Кая. Когда они вышли на улицу, Герда долго смотрела на аккуратный сверток в его руках, прежде чем спросить:
– Это краски для картин, о которых ты говорил в дороге?
Ее голос едва не потонул в крике ближайшего зазывалы.
Кай кивнул.
– В этот раз ты взял не те пигменты, что покупаешь обычно, – заметила она и добавила себе под нос: – Они еще и стоили так дорого.
В городе было шумно и грязно. Всюду слышались крики торговцев, что продолжали звучать, пока они не свернули на одну из улочек, которая привела их к небольшому скверу. В центре его журчал фонтан, а по аккуратным дорожкам проходились аристократического вида дамы и господа.
Решив, что они выбиваются из общей идиллии, Кай с Гердой пошли ближе к домам, свернув на ближайшую узенькую улицу, пока не наткнулись на старый книжный. Вывеска в виде книги поскрипывала, и издаваемый ею звук эхом разносился в проулке. Кай наклонил голову, приглашающе кивая на вход: «Зайдем?» После улыбнулся и первым толкнул дверь.
Его встретили корешки фолиантов разной высоты и ширины, расставленные на полках без какой-либо логики. Стоили книги прилично, и у Кая практически не осталось денег, отчего ему оставалось разглядывать лишь названия. На его губах по-прежнему гуляла легкая улыбка. В последнее время все новое воспринималось им как приключение. В чужом городе незнакомых мест было гораздо больше, и поэтому его настроение предсказуемо поднялось.
Сборники сочинений, поэмы и пьесы – тома занимали почти все полки. Но Кай нашел и пересказы мифов, греческих и скандинавских. Больше его интересовали фольклорные персонажи. Существование Девы Льда для многих жителей Хальштатта не было секретом, но вот что Сеятель тоже не плод людского воображения, он никогда бы и представить не мог.
От своего учителя Кай слышал, что лет двадцать назад во всех академиях художеств крупных городов большинство художников рисовали исключительно сюжеты мифов, раз за разом переосмысливая описанные в истории человечества сцены. Уже позже юные мастера воспротивились сложившимся традициям, не позволив одной привилегированной группе художников решать, что является искусством, а что нет, и вышли за их рамки, создавая и вводя в моду новые идеи и стили.
– Поначалу их осуждали, а после воспевали, – с неким восторгом говорил учитель Кая, звонко смеясь и отпивая вина из бокала.
– Но им, наверное, понадобилось собрать всю свою храбрость, чтобы пойти против устоев, – в то время возразил Кай.
– Не храбрость, а веру. Искренняя вера в свое дело может заменить храбрость.
В прошлом Кай не придал значения его словам, но ныне возвращался к ним не раз. Возможно, с возрастом пришло понимание. Обретая веру, обретаешь себя. И, раздумывая о том, что мир открылся ему с новой, совершенно неожиданной для многих стороны, он видел в этом закономерность.
– Сначала покупаете, а после читаете. – Голос продавца вырвал из мыслей, заставил встрепенуться. Герда громко чихнула – в лавке было весьма пыльно.
Кай кивнул, кидая последний взор на понравившийся фолиант. Все его деньги были потрачены на краски, а книги тоже стоили недешево.
– Я куплю себе и дам тебе почитать. – Подруга выхватила издание из его рук. На переплете книги позади Кай увидел оттиск печатной фабрики столицы.
Расплатившись, Герда вернулась, рассматривая книгу.
– У нее маленький тираж, видимо, не очень популярна, – сказала она.
– Конечно, это ведь записки путешественника. Собранный им фольклор, – отозвался Кай.
За дверью лавки их вновь встретила тишина переулка, разбавляемая приглушенным шумом с соседней улицы.
– Ты раньше интересовался Снежной Ведьмой, но сейчас, кажется, тебе стали любопытны истории не только о ней, – отметила Герда, пряча том в сумку. Одно упоминание Девы заставило сердце Кая забиться неровно.
– Это лишь книга, Герда. Одна из многих наподобие тех, что стоят у меня на пол…
– Ты в последнее время стал каким-то другим, – вдруг перебила она его. Герда остановилась на границе тени и света, не спеша выйти на освещенную улицу. Ее рыжие волосы, заплетенные в небрежную косу, как обычно, были перевязаны красной лентой. Взгляд Герды переместился с оживленной дороги на Кая. – Что случилось? Ты можешь рассказать мне.
Он вздохнул, не спеша
