class="p1">Взгляд его шурина [32] переключается на него.
– Я питаюсь. У меня есть пакеты.
– Пакеты? – Харука морщится. – Зачем ты питаешься таким образом?
В прошлом Харука питался из пакетов, когда избегал близости и был в долгу перед другими вампирами. Результат, конечно, был, но процесс оказывался ужасным. Несвежая. Питаться свежим теплом живого, дышащего существа – особенно того, кого ты любишь… Нет ничего лучше. Ничего.
Джованни скрещивает руки. Долгую минуту он смотрит на карты каруты на столе. Как только Харука снова открывает рот, Джованни произносит:
– Я не по своей воле выбираю такой способ питания. Я вынужден, чтобы помочь сохранить жизнь нашему отцу. Я – источник моего отца, поэтому мой источник питания влияет на его благополучие. Слишком рискованно питаться от кого попало.
Рот Харуки открывается, пока признание Джованни доходит до него. Он моргает и закрывает рот, переваривая услышанное.
– Это… так вот как твой отец выжил без своей пары?
– Да. Моя кровь – это комбинация крови моего отца и мамы. Биология, которую он получает от меня, помогает питать ту его часть, которая страдает от потери моей матери. Но он не питается напрямую. Мы же не полные долбаные чудаки.
Невероятно… Харука смотрит в окно, размышляя. Когда его мать умерла, были разговоры, которых он не должен был слышать, но он подслушивал, как сделал бы любой ребенок. Он заметил, что его отец, Хаято, слабел день ото дня, и Харука стал тихонько ходить за ним по пятам. Просто чтобы быть рядом и присматривать за ним, зная, что их время вместе ограничено.
В тихом разговоре Асао однажды спросил, может ли Хаято попробовать питаться от Харуки. Тот отказался. Это был первый и единственный раз, когда он видел, как его отец разозлился на Асао. Харука до сих пор помнит его слова, как будто это было вчера…
– Я не стану жертвовать жизнью моего сына, чтобы цепляться за какую-то неполноценную, неудачную версию моей собственной.
Если бы была возможность, Харука сделал бы все, чтобы спасти отца – чтобы он остался жив и был с ним. Даже если бы это означало сомнительное качество жизни для них обоих. Его отец сделал свой выбор, подарив Харуке свободу воли и одиночество.
Отец Джованни, Доменико, сделал другой выбор.
– Ты не можешь питаться по собственной воле? – спрашивает Харука, снова обращаясь к Джованни. – И ты не можешь сформировать связь?
Харука ждет, тишина между ними затягивается, прежде чем Джованни отвечает.
– Нет.
Знакомые голоса приближаются к закрытой двери и Джованни поднимает на него серьезный взгляд.
– Не говори об этом больше.
– А Нино об этом знает?
Джованни хмыкает.
– Конечно, он знает.
– Селлина?
– Нет.
Дверь открывается, и первым входит Асао с подносом, полным кофейных чашек, Селлина следует за ним. Джованни встает из кресла и бормочет: «Спасибо», беря чашку с подноса Асао, и направляется к креслу в противоположном углу комнаты. Он делает глоток кофе, а его взгляд безотрывно наблюдает за Селлиной.
Лето 1915 года
Не так представляла себе Селлина свой шестнадцатый день рождения. Она идет за служанкой по длинному коридору. Это само по себе уже тревожно. В какой момент Селлине понадобилось сопровождение, чтобы увидеться с ним?
В поместье тихо. Холодно. Тепло, которое она обычно чувствует здесь, а также энергия, жизнерадостность и смех – исчезли. Все приглушено, как будто из прекрасной картины высосали все яркие краски.
Служанка стучит в дверь.
– Ваша милость, к вам пришла госпожа Селлина Де Лука.
Ее объявляют, как незнакомку. Селлина входит в комнату, обставленную антикварной мебелью, старыми семейными портретами и тяжелыми пыльными портьерами. Раньше над этой комнатой все смеялись: «гостиная». Само название звучит драматично – это место, где пожилые вампиры разговаривают о скучных, серьезных вещах. О вещах, которые не интересуют ни ее близкого друга, ни ее саму.
Джованни стоит у окна, его высокая фигура освещена серым светом пасмурного неба. Дождь стучит по стеклу и стекает по нему, как капли слез. Он не поворачивается, когда она проходит вперед. Он не улыбается, не пересекает комнату, чтобы встретить ее, и не хватает за руки, как обычно. Вместо этого он стоит как статуя, смотрящая сквозь стекло.
– Джи… – Голос Селлины тихо звучит в тишине большой комнаты, она ненавидит это.
– Чего ты хочешь?
Она останавливается, отводя плечи назад. Он знает. Конечно, знает. Но такая реакция… она не ожидала. Она думала, что он поймет. Как он мог не понять?
– Я… мы можем поговорить? О Нино…
– Нет.
Когда он встречается с ней взглядом, Селлина отходит назад. Гнев и недоверие в его глазах сродни стреле, пронзившей ее грудь. Она качает головой, делая шаг вперед. Это не должно было быть так, через некоторое время все наладится. Ей просто нужно немного времени, чтобы помочь Нино прийти в себя.
– Джованни, я должна была…
– Точно, – смеется он, отворачиваясь. Звук горький, уродливый и полный презрения. – Ты должна была. Это то, чего ты хотела все это время? Ты просто использовала меня…
– Не будь таким отвратительным – это ужасно! – кричит Селлина, ее голос повышается. Он намекает на то, что она думает? – Нино мне как младший брат. Ты знаешь это. Ты знаешь меня. Он ни от кого не хотел кормиться. Все пытались две недели. Как ты можешь даже предполагать…
– Почему ты? Из всех возможных людей, почему, черт возьми, это должна быть именно ты? – Он пристально смотрит на нее, его взгляд острый, как кинжалы. Только шум дождя нарушает тишину. Она открывает рот, чтобы заговорить, но Джованни качает головой.
– Убирайся. – Выражение его лица меняется, на глазах выступают слезы. – Уходи. Я не хочу, чтобы ты была здесь. Я не хочу больше видеть твое лицо. Ты сделала свой гребаный выбор.
Мозолистое тело пересекает продольный канал… здесь. Харука держит модель мозга вверх ногами, сузив глаза и обводя черным маркером критический участок. Мантия головного мозга находится над мозолистым телом. Эта область. Возможно, вот эти извилины… рядом с этой бороздой?
Сильный стук в открытую дверь спальни нарушает его концентрацию. Он открывает глаза и в дверном проеме видит Джованни. Он одет в сшитые на заказ брюки и узорчатую рубашку; пиджак от костюма переброшен через руку. Он смотрит на сидящего на полу Харуку и подходит к кровати.
– Ты опять не спал всю ночь, да? – спрашивает Джованни. Харука пожимает плечами.
– Который сейчас час?
– Четыре тридцать утра. В восемь
