этого разговора.
Автобус был огромным, и мы взяли часть наших болел, в основном девушек. Всю дорогу пели песни, обнимались и братались. А я читал сообщение от Лизы, что пришло сразу после матча:
«Поздравляю! Этот мяч… ты отбил его так красиво!» — и поцелуй.
И так светло стало на душе от ее сообщения: она и правда болеет за меня! Кто бы мог подумать! Матч, вот, онлайн смотрела.
«Спасибо», — написал я и задумался, чего бы добавить, но не успел отправить сообщение, как она снова написала:
«Я приеду. Напиши, когда свободен».
Внезапно. Как все гармонично складывается! Моя улыбка стала шире.
Следующий наш матч семнадцатого апреля со «Спартаком» из Нальчика у нас, вот в свободное время можно и встретиться с Лизой. Рьяный боец, словно услышав мои мысли, заворочался в предвкушении.
Глава 10
Люди без денег могут быть очень богатыми
Расстроился ли я, из-за того, что Лиза не приехала вчера, как обещала, за день до матча со «Спартаком» из Нальчика? Не то чтобы прям расстроился, просто стало как-то пусто.
За полтора месяца она умудрилась просочиться в мою жизнь через виртуал, пообещала встречу в реале, и вот… Не получилось так не получилось. Она, наверное, тоже расстроилась. Но ничего, скоро лето и каникулы у студентов, вот и увидимся. А так амурные дела только мешают, Микроб вон, как ополоумел: на глазах поволока, мозги растеклись в розовые сопли. «Двое не спят. Двое сидят у любви на игле».
В Москву я не поеду — некогда, а игру с командой Кирюхина, дублем «Динамо», судьба будто бы оставила на закуску, и состоится она в ноябре. Стоило подумать о Кирюхине, и злость вытесняла грусть. Хорошо было бы, если бы его и правда изгнали с позором, он занимает не свое место и мешает футболистам развиваться.
Порвем их, как ветошь.
— Эй, ты че заснул? — крикнул Клык из прихожей, он всегда собирался на тренировку первым. — Ладно Микроб, но ты-то?
Рядом стоял Погосян, тоже готовый выбегать на улицу. И все-таки я собрался раньше Микроба.
— Микроб, харэ прихорашиваться, — крикнул Погосян и добавил писклявым голосом: — Красная помада — в ящичке трюмо!
— Отвалите! — огрызнулся Микроб.
Расчесываясь на ходу, Микроб схватил куртку, сумку, и мы высыпали на улицу.
Погода всю неделю стояла почти летняя, только к ночи прихватывал морозец, мы куртки брали с собой на всякий случай и носили в руках, а сегодня, как назло, затянутое тучами небо грозило разразиться дождем. Грязюку на поле месить не очень-то хотелось.
Микроб думал о том же, о чем и я.
— Пойдет? Не пойдет? — гадал он, запрокинув голову.
— Ставки, господа! — объявил Клык. — Мне кажется, ничья. То есть пятьдесят на пятьдесят.
— Ты полегче со ставками, — проявил несвойственное ему благоразумие Погосян.
Клыков на ставках приумножил первую премию как минимум вдвое, и у него появилось искушение, но он держался, а азартные игры не играл, а зарплату по-прежнему слал матери.
— Риска нет. Просто ставь на наших. — Он улыбнулся. — Сегодня выручка будет не очень, потому что мы в фаворе.
Три месяца мы бились, и вот наконец долгожданное «мы в фаворе»!
Путь до стадиона занимал семь минут: дворами — до трассы, потом — по мосту через железную дорогу, и мы на месте.
— Погодите, — крикнул Погосян, — я в магаз — воды куплю. А то сушит чего-то.
— И мне, — попросил Клык.
— Всем возьми, — сказал я.
Гонец скакнул на порог и исчез в магазине, а мы остались стоять под березой, оккупированной щебечущими воробьями и горластым скворцом.
Людей на улице было мало, все уже разошлись по рабочим местам, дети засели за школьные парты, потому пристальный взгляд проходящего мимо мужчины в кожаной коричневой куртке заставил насторожиться. Встретившись со мной взглядом, он поспешно отвел глаза и ускорил шаг.
О нас стали писать в местных газетах. Может, он просто узнал меня? Нет, что-то не то. Я сосредоточился на его желаниях, пока он не ушел далеко, и считал странное: больше всего на свете он хотел, чтобы эти двое наконец ушли.
«Эти двое» — Микроб и Клыков. Ему нужен я. Но зачем? Отойдя метров на пятьдесят, он обернулся. Что ему нужно? Кто это может быть?
— Пацаны, мужика в куртке видите? — проговорил я, провожая взглядом топтуна.
— Ну? — сказал Микроб. — И че?
— Он нас пасет.
Это услышал подоспевший Погосян, раздал стеклянные бутылки с водой.
— Кто пасет? Кого пасет?
— Вон тот мужик. — Микроб кивнул вперед.
Мужик явно не был профессионалом, потому что обернулся снова и окончательно себя выдал. Сообразив это, он ускорил шаг и свернул во дворы. Погосян аж пить передумал, затанцевал на месте и предложил:
— Давайте догоним и нахлобучим?
— Ну ты дурак! — сказал Микроб. — Может, это просто болела, а подойти стесняется. Да и мало ли чего он хочет. Вот что мы ему предъявим?
— Да, — изрек Клык, — Федор прав.
Я не стал говорить, что этот мужик зачем-то хочет остаться со мной наедине — не признаваться же в своих способностях. Это все успех. Завистники, ненавистники, фанаты и фанатки плодятся в чужом успехе со скоростью мух-дрозофил.
В конференц-зал наша четверка прибыла последней, за две минуты до начала пятиминутки. Здесь многое изменилось: исчез весь хлам, появились мотивирующие плакаты, стол, удобные стулья, причем их было больше, чем нас, и это намекало, что в команде будут появляться новые люди. Еще добавились огромная магнитно-маркерная доска и портрет Павла Горского, взгляд которого будто бы говорил: «Только попробуйте проиграть!»
Лев Витаутович все время присутствовал на пятиминутках, вникал, причем интерес у него был какой-то свой, технический.
Ровно в десять Сан Саныч окинул нас взглядом — как цыплят пересчитал.
— Все собрались? Начинаем. Итак, семнадцатое апреля, «Спартак» из Нальчика… Что-то вы какие-то подозрительно спокойные и довольные. Уверенности набрались, да? — Взгляд его стал тяжелым. — Расслабились? Не расслабляться! Нельзя недооценивать противника, многие за это поплатились. Переходим к повестке дня. Наша задача — раскатать спартачей, забить по максимуму, а это у вас получится, не сомневаюсь.
Из наших тоже никто не сомневался. Тем более мы — дома.
Играть на своем поле легче, будто сама земля помогает. Появляется уверенность. Еще и болелы с самого утра роятся у стадиона, смотрят на нас из-за ограждения, машут серебристыми флагами с изображением титана. Но теперь этот титан не подпирал небосвод, а тянул вперед руку, на которой желтел огонь. Кто их надоумил изменить рисунок? Или так было изначально?
Перед обедом
