И дальше все понеслось в ускоренном режиме, сорвавшись с той паузы, на которой держалось.
Я вскинул обрез, нажимая на курок, и мертвого «прайдовца» с кровавым месивом вместо головы отбросило на обочину.
Борис газанул, моторку рывком бросило на шлагбаум, раскололо всю конструкцию, и мы рванули вперед.
Седоусый тоже рванул. Но не за оружием и не за нами — он бросился к мотоциклу. Судорожно начал пинать его, чтобы завестись, и как только малая моторка рыкнула, запрыгнул и погнал в противоположную сторону.
— Ты что творишь, блин? Какие-то, млять, блаженные вы, а не «рассветные». Что ты, что твой отец. Разворачивай давай!
— Прости, на автомате вырвалось, — моторка резко затормозила, Борис включил задний ход. — Зачем разворачиваться-то?
— Нет здесь уже случайных людей, мужик выбрал сторону, — я не совсем понял, кому я это говорю, Борису или себе. — Если он до Корнеевки доедет, то мы по новой все хвосты соберем.
— Понял, держись, — моторка взревела, показывая такой результат, который сложно было ожидать от неуклюжего фургона, а, может, открылось мастерство Бориса.
Несущийся по лесной дороге мотоцикл мы нагнали минут через пять. «Прайдовец» вжался в руль и тоже, видимо, шел на рекорд. Заметив нас, чуть вильнул, но быстро справился с управлением и поддал газу. А потом даже попытался выстрелить, просунув «маузер» подмышкой. Никуда не попал, только шороху навел.
«…Ларс, перехватывай… он свернет скоро, там троки хорошие начинаются…» — я высунулся в окно, но палить из обреза пока было рано.
«…как? И почему сразу Ларс? Я крайний что ли? На воздушном шаре Ларс, на озере опять Ларс, здесь снова Ларс…» — начал бурчать профессор, но шестеренки завертелись, у меня аж дыхание сперло, сколько силы он хапнул.
«…эээ-э, погоди, взлетать-то не надо! Просто палку ему в колесо кинь!» — я по инерции стал хлопать себя по плечу в поисках ремня безопасности.
Но Ларс все равно перестарался. Впереди затрещали деревья. Рухнула тонкая сосна, чуть-чуть не зацепив «прайдовца» и перегородившая нам дорогу.
«…упс…» — хмыкнул профессор, под визг тормозов: «…щас…»
Ларс крякнул, тужась из последних (моих) сил и где-то впереди — за пылью от мотоцикла и иголками упавшей сосны, в воздух подскочила небольшая сухая коряга. И буквально бросилась под колеса байка, застряв между спицами переднего колеса. «Прайдовец» лбом вперился в землю, перелетев через руль, а сам байк отбросило назад.
Я выскочил из моторки, Борис с другой стороны. Прям два ангела смерти из какого-нибудь бандитского боевика — длинные балахоны, в руках оружие, лица сосредоточенные (по крайней мере, у Бориса — я понял, что сам так и не снял маску).
— Уеее, — Борис отшатнулся. — Вот ведь бедолага. Надо отцу рассказать, чтобы он на своем не лихачил больше. А то ведь даже в королевских гонках участвует.
— Без комментариев, — похоже, это становилось моим коронным выражением, хотя согласен, зрелище было не из приятных. — Эк, его раскурочило-то. Ладно, поехали дальше.
* * *
Дальше проблем с дорогой не было. Я опять задремал, восстанавливая силу, потраченную Ларсом. Потом сменил Бориса за рулем и дал поспать ему. Проехал так еще один блокпост. Молча сверкая глазами сквозь маску на расслабленных бойцов «Прайда». Ближе к цивилизации они совсем спокойно себя чувствовали — даже документы смотреть не стали.
А когда на горизонте показалась Тверь, так и вовсе свернул на обочину. Проверил оружие, размялся и только потом разбудил «рассветного».
— Вставай, солнышко. Светает уже, и я не знаю куда дальше ехать, — я уступил Борису место за рулем.
— Нам нужен дом одного старого знакомого отца, — Борис зевнул. — Я сам там не был, придется поискать.
Тверь того мира оказалась маленьким тихим городком, даже меньше Белого Яра. Всего-то с два десятка улиц, поделенных на четыре района, разделенных реками. Вдоль — Волгой, и поперек какими-то мелкими притоками. Нам нужно было на окраину, но, чтобы туда добраться, нужно было сначала въехать в город, а потом преодолеть три моста. На каждом из которых стоял патруль — не «Прайд», а местные охотники с говорящим названием «Монастырские».
Вот только я не знал за кого они. И не лучше ли ехать без опознавательных знаков сектантов?
Вообще, спокойные ребята. Точнее, мужики — невысокие, крепкие с небольшими плотными животами и молотообразными кулаками. Семки грызут, шутят о чем-то негромко.
На нас, проезжающих мимо городской стены, никто даже не взглянул. То есть покосились, прочитали надпись на борту и лениво проводили взглядом. Но с другой стороны — я не чувствовал в них скверны. Вообще никакой силы — что-то на грани нейтрального свечения, а где-то и вообще лишь прозрачные дымки.
— Так, ты и не увидишь, — прервал мои потуги Борис. — Я же говорю — это Монастырские, они силу не используют, все голом мастерстве.
— Дара вообще нет?
— Есть, — Борис задумался. — У детей раньше точно был, но они его глушат. Посмотри монастырей сколько. С пеленок как-то вытравливают.
— Нафига?
— Исторически так сложилось. Раньше сильные очень одаренные здесь были. Стихийники и в основном огненные. Прабабка моя-то отсюда, и Искре дар от нее достался. Но, короче, как-то они перегуляли на каком-то празднике лет двести назад и полгорода сожгли. Кремль сгорел, так его и не отстроили до сих пор. Но с того момента зареклись силу использовать.
— И как справляются?
— Знаешь, — Борис пожал плечами. — На удивление, неплохо. Сильнее стали физически, быстрые очень. Как говорится, в одном месте убыло, так в другом поперло.
— И что? Они за нас или за Львова?
— Эти-то? Эти против всех, точно против Грешников и… — Борис ткнул пальцев в окно на стоящую неподалеку доску объявлений, где вместо рекламы варьете или цирка, красовалась моя физиономия с пометкой «в розыске». — Но и против тебя.
— Ясно, значит, давай им тогда меня и отдадим!
Убедившись, что рядом никого нет, мы произвели рокировку. Борис запихнул свой балахон с маской под сиденье, причесался и
