это были мы?
Молодец, выбранную линию поведения нужно держать до последнего. Вот только…
— Да вашу ж мать! — монах сорвался на крик, не выдержав. — У вас все рожи обожженные, придурки!
Ожоги от магического пламени уже стали заживать, но тут наставник был прав. Мы втроем являли удивительную картину, которую объяснить было нелегко. Глаза Германа забегали в поисках зацепки для оправдания, я почесал затылок и выдал:
— Так это мы неудачно мангал ночью разжигали. Переборщили с жидкостью для розжига…
В конце концов, насколько я помнил, отправиться на путь возмездия было моей идеей. А граф и без того настрадался. Глеб моему вмешательству обрадовался настолько, что от прилива эмоций подпрыгнул.
— С какой жидкостью вы переборщили, мы ещё поговорим! А вот разожгли вы очень удачно!
Семён с Саней продолжали удивленно наблюдать за нашей перепалкой, как и Миха. Впрочем, уплетать при этом еду пацан не забывал. Ещё и под шумок упер из под самого носа у графа банку с икрой. Макнул в неё сосиской, откусил, поморщился, хмыкнул и макнул снова, пожав плечами.
Герман, к счастью, такого обращения с деликатесом не заметил, потому что Глеб вышел на наивысшую громкость, раскрасневшись от натуги.
— Каааак? — орал монах, энергично размахивая руками. — Как так у вас получается то? До самого утра потушить не могли, три бригады вызвали, пока не дошло, что дело непростое. Да каких демонов вас понесло туда? Зачем, за что? Ганзейцы только успокоились! Ох…
Монах снова схватился за грудь, на этот раз всерьез. Мы все повскакивали и принялись неуклюже помогать, усадили, толкаясь, мужика на подушки и подали попить. Глеб сделал глоток и тут же выплюнул, поперхнувшись.
— Ещё и шампанское с утра пьете!
Я лишь вздохнул, взглянув на Германа. Граф всё же умудрился заказать утренний напиток аристократов. Впрочем, с его проблемой я бы тоже не побрезговал простым способом облегчить тоску. Но посмотрел осуждающе.
— Ничего мы не поджигали, — уверенно заявил я, нюхая поочередно напитки в поисках простой воды.
Будь реальные свидетели, могущие нас опознать, монах с такого козыря и начал бы. А раз разговор сразу разошелся на повышенных тонах, то значит доказательств не было.
— Врете, вот чувствую, что врете, — Глеб отдышался и приобрел нормальный оттенок лица, но зыркал на меня с подозрением.
— Со всем уважением, но чувствовать такое здесь могу только я, — вклинился Ростовский.
— Ай, заткнись, — отмахнулся наставник, качая головой, но призадумался и оживился: — Хотя… Не хочется верить, что отпрыск столь благородной семьи участвовал в подобном. Но даже если так, то инквизиторы не могут соврать. Если правильно задавать вопросы. Ты ночью был на острове?
— Нет, — Саня явно пожалел, что упомянул свои таланты, но было поздно.
Я порадовался, что мы не втянули всех, но тут же напрягся. Никогда не стоит забывать, на что способны инквизиторы. Если сейчас Ростовский нас спалит, точно в карцер угодим, и надолго.
— Отлично, — вразрез произнесенному, монах расстроился и указал на меня: — Этот правду говорит?
Княжич наградил меня долгим взглядом, непонятным и чуть замутненным. Я ожидал, что парень сложит печать или за голову мою схватится, но его дар и правда был сильным, а разговор пока не был допросом.
— Правду, — наконец сказал он. — Они ничего не поджигали.
И, пока Глеб не видел, подмигнул. Вот ведь хитрый жук! Я от восхищения еле сдержался, чтобы не улыбнуться, и сохранил невинно-оскорбленное лицо. Наставник сам подсказал про правильные вопросы. И мы же ничего не поджигали, лжи не было, оно само вспыхнуло. Вот если бы он спросил из-за нас ли пожар случился…
Пока он не принялся задавать правильные вопросы, разговор нужно было поворачивать в иное русло. Видимо в моих глазах всё же промелькнуло что-то, потому что княжич нахмурился:
— На каком основании вообще вы нас всех подозреваете? Есть свидетели или улики? Или что, теперь каждый раз, как в городе что-то загорится, в первую очередь будут думать на нас?
Даже Глеб впечатлился гневной речью Ростовского, удовлетворенно хмыкнув:
— Ишь запел как. Ладно, я знаю, вы знаете, на том и сойдемся.
— В смысле? — во мне тоже взыграло под эффектом от слов высокородного. — А как же презумпция невиновности?
— Вот вечно ты бред какой-то несешь, Илья, — поморщился монах. — Не налегайте вы с утра на хмельное. Вам ещё на задание ехать.
— Выходной же! — обиженно пробасил Карл, всё ещё витая в мечтах о рыбалке.
— У самой выдающейся команды обители выходных не бывает, — мстительно усмехнулся Глеб. — Отличившихся награждают внеочередным выездом. Дело, конечно, сугубо добровольное… Так что едете все.
Со всех сторон тут же раздались возмущенные крики:
— Куда?
— Зачем?
— За что?
А у меня в кармане зажужжал телефон, получая сообщение за сообщением. Рано я прощался со средствами связи, что выданный королем, что полученный в обители, купание выдержали.
Уже по одной манере в виде количества уведомлений, я понял кто это. У Артура была неимоверно бесящая меня привычка присылать по слову за раз. Учитывая его красноречие, это всегда выливалось в поток жужжания. Хорошо я хоть звук отключал.
Пока команда возмущалась, а Миха умыкнул тарелку княжича и поглощал трофей с фантастической скоростью, я прочитал сообщения.
Подземный монарх тоже был в самых возбужденных чувствах. Ему надоело ждать, пока меня ловят, награждают, снова ловят и снова награждают. Он вспоминал все оказанные мне услуги, приплетал несуществующие, но посыл был ясен. Пора соблюдать договоренности.
Я попытался оттянуть честь оказаться на арене, написав о том, что лучше подождать и тогда в клетке окажется не просто адепт, а целый граф. Не сработало, Артур угрожал меня сделать наследником катакомб прямо сейчас, если меня так это волнует.
Пришлось обещать выделить в своем плотном расписании пару часов для потехи публики. Хотя мне ответ «тебе понравится» как раз таки не понравился. Ничего приятного с таких слов ещё никогда не начиналось.
Я пытался сообразить, когда заняться хранительницей, когда пойти к Лазарю, подготовится к экзаменам, и, мать их всех, встретиться с Яной. Меньшикову мои сообщения об
