молодых людей куда-то в лес. Я-то знаю, что там дальше ни поселков, ничего. Ну, и взяло меня любопытство. Что это молодые люди там забыли? На грибников не похожи, скорее уж на интеллигентов. А интеллигенты в лесу, да еще и с револьверами — ну, это уж понятно, кто.
— Вы и револьверы приметили? — спросил Герман.
— Ну, конечно, под куртками-то слегка выпирают. А у меня, знаете ли, на такие дела нюх. Я в свое время в Тифлисе в контрразведке служил, всякого навидался. Ну, думаю: дело нечисто. Либо засаду на кого устраивают, либо тайное собрание какое. А в последнее время вообще много про нигилистов в газетах пишут — вы, должно быть, и сами изволили читать — ну, и стало мне интересно. Я вообще человек любопытный. Сперва по тропинке за вами пошел, потом думаю: нехорошо, заметят, если близко буду идти. А если далеко отпущу — могу отстать. Ну, я тогда отошел сюда вот, в кустики, да перекинулся. В этом-то своем обличии я никогда след не упущу.
Герман кивнул. Среди закавказской аристократии оборотни встречались очень часто, это было еще одно наследие Сопряжения — последствие смешения с мелким эльфийским кланом, бежавшим от преследования в Эльгароне и попавшим сперва в Калмыкию прямо в разгар боев с демонами, а затем оттуда — на Кавказ. Для тамошних аристократов умение обращаться в зверя было чрезвычайно привлекательно, а фантазия по части выбора этого зверя была, конечно, небогатой: либо волк, либо барс. Изредка встречались львы, но их застолбил за собой род Багратионов.
— Кстати, я так и не представился, — сказал князь. — Впрочем, может и к лучшему. Я предпочитаю представляться, когда на мне есть штаны, это как-то учтивее. Сергей Шервашидзе к вашим услугам. Князь и статский советник в отставке.
— Чрезвычайно рад нашему знакомству, — ответил Герман с поклоном. — Герман Брагинский, как я уже говорил, поручик. Вы появились чрезвычайно вовремя.
— Да уж, если бы не я, эти господа бы вас того, пиф-паф, — князь шутливо выстрелил из пальца. — Что это было, неудачная операция по внедрению в среду нигилистов? Впрочем, виноват, не мое дело. Однако вы учтите, что внедряться к ним нынче непросто. Это больше не дилетанты, у них теперь завелись и свои контрразведчики, и недурная конспирация. Страшное дело!
— Благодарю, я немного осведомлен, — ответил Герман. — Впрочем, это было не совсем внедрение. Скорее, переговоры. Неудачные.
На осенний лес уже почти окончательно опустилась тьма. Герману ужасно хотелось поскорее из него выбраться, хотя и возвращение ничего хорошего не сулило. Нужно обязательно ехать в Залесское. Хотя, чем он может помочь?..
— Понимаю, — князь кивнул. — Я тоже в Тифлисе однажды отправился на переговоры с мелким кланом, который промышлял захватом заложников на горных дорогах. Вообразите, они похитили дочь самого генерал-губернатора, ее тогда отправили в Петербург без достаточной охраны, понадеялись на то, что в последнее время на дорогах спокойно. Ну, и эти господа перекинулись в волков, перегрызли охрану, утащили ее в свое горное логово. Дураки, не понимали, что за такое нельзя получить выкуп, а можно получить только пулю в лоб и сожженное дотла родовое село. Меня отправили, чтобы я донес до них эту мысль. Начальство отчего-то считало, что я отлично умею ладить с горцами, хотя, надо сказать, моя слава была преувеличена. И вот, можете ли вы себе представить…
История похождений князя, изобиловавшая сражениями, погонями по горным тропам и неожиданными сюжетными поворотами, затянулась до того момента, когда они вышли на платформу станции Кувшиново. К тому моменту уже совершенно стемнело, горел на станции только один фонарь, возле расписания, которое гласило, что ближайший поезд остановится в этой глуши только часа через два, и это им еще повезло.
— Что вы вообще здесь делали, в Кувшиново? — спросил Герман, облокотившись на давно не крашеную чугунную ограду платформы и глядя на темный лес. Не только ресторана, но даже станционного буфета здесь не было, а он чувствовал, как проголодался.
— Гулял, — ответил князь. — Точнее… это я про себя так это называю. Видите ли, если ты оборотень, прошедший обряд инициации, то тебе обязательно нужно время от времени… ну, сами понимаете. Оборачиваться. И не просто абы как, посидеть пару часов в клетке да полизать то, что все коты обычно облизывают. Нет, нужна жертва. Хотя бы заяц. Когда живешь в своем поместье в горах, с этим нет проблем. Главное, предупреждать заранее слуг, чтобы они не попадались в это время на глаза, а то… хм… возможны эксцессы. Но когда ты живешь в Москве… а я по своим нынешним делам вынужден жить в Москве… В общем, тут возможны эксцессы куда большего масштаба.
Герман кивнул. Оборотни наряду с вампирами были постоянной головной болью каждого губернского Отделения внешних воздействий. Причем, чем южнее — тем больше усилий местных жандармов тратилось именно на то, чтобы держать оборотней подальше от людей. В Москве-то еще куда ни шло, а вот один штабс-ротмистр из Ростова, с которым Герману довелось общаться, рассказывал, что там они только тем и заняты, что ловят то волков, то барсов, а то еще один мелкий клан научился оборачиваться енотовидными собаками, так этих и вычислили-то случайно, а поначалу все их художества на настоящих животных списывали.
В общем, Герман по службе неплохо представлял, что способен натворить оборотень-барс, перекинувшийся прямо в своей городской квартире или на людной улице. Сильный, проворный, сведенный с ума своими звериными инстинктами и запахом близкой добычи, ее страха и отчаяния.
Конечно, оборотень не до конца терял над собой контроль, вот и князь не загрыз же его вслед за людьми Надежды. Но соблазн был слишком велик, и особенно легко поддавались ему молодые. Юноши, только недавно научившиеся оборачиваться, были самой частой причиной для того, чтобы поднять жандармов целого города по тревоге и отправиться прочесывать трущобы в поисках подозрительного зверя. А еще бывало, что зверями оборачивались девушки — эти вообще пощады не знали.
— Я вас понимаю, — сказал Герман. — Стало быть, Кувшиново — это нечто вроде ваших охотничьих угодий?
— Именно так, — князь кивнул. — Знаете, как это хорошо: пробежишься по лесу, вдохнешь тысячи неощутимых для человека запахов, загонишь косулю или зайца, и так-то после этого жить хочется…
Он сладко, по-кошачьи потянулся.
— Могу себе представить, — ответил Герман.
— Нет, — князь покачал головой. — Не можете. Впрочем, вы,
