укрылось от Расимы.» Никогда не знаешь, что тебе может когда-нибудь пригодиться», — заметила она. — Его легко скрыть в складках халата.» Слейся со своим мечом, стань с ним одним целым, пусть он станет продолжением твоей руки. Ты не можешь промахнуться в своем последнем броске.
— Золото…Возьми это…
Жадность возобладала: Фатих нагнулся. Клинок пробил вену на его шее, и кровь хлынула фонтаном.
— Теперь все…
«Как стремительно несет Небесная кобылица, крепче ухватись за ее сияющую гриву…»
6.
В селении Черные Броды жила одна ведунья по имени Мирка. Знала она свойства множества трав, и когда их нужно собирать, и какую часть от них использовать нужно, и как сушить, чтоб травы силу свою не потеряли. Но больше всего душа ее лежала к темным заговорам, а посему заговоры на здоровье, счастье и любовь ей не давались- нельзя служить двум господам сразу. Пришло ей время выбирать себе суженого, и решила она, что будет им Милько — жених одной девушки. А то, что молодые любят друг друга и семьи их уже о свадьбе сговорились, ей и дела не было. Все, чего бы она не захотела, должно было рано или поздно ее стать. Вот такая она была злая баба. Милько же на эту ведунью даже не смотрел. Проходил, как мимо пустого места. Тогда Мирка решила пойти к Сельвии — белой ведунье из их селения. Та роды принимала, детей лечила и заговоры на защиту от злых чар делала. Поговаривали, что умеет она и заговоры на любовь делать, да только браться за это не соглашается, мол, чтоб на сохранение любви заговор делать, нужно сначала, чтобы она была, любовь эта. Пришла Мирка к белой ведунье не с пустыми руками — с подарками. Еще и рта не успела раскрыть, а та и говорит:
— Зря ты пришла. Любовь — птица вольная. Сама выбирает.
— Так зачем же тогда заговоры на нее издревле существуют? Значит, есть сила, которая и для любви — указ.
— Я против любви не грешу. Забирай, Мирка, подарки свои. Найди того, кому люба будешь. Тебе ведь не заговор, а приворот нужен. Приворот такой счастья не принесет: пойдет с тобой парень под венец, но душа его будет знать, что не по любви это, а по чужой воле. Захочет он тогда от накинутого хомута избавиться — пить горькую станет. И уйти не сможет, и оставаться с тобой ему будет хуже смерти — бить тогда тебя начнет…
Ушла Мирка ни с чем, но обиду затаила. Извелась вся, но нашла, кто ей такой приворот на Милько сделает. Женился таки он на ней, хоть все вокруг и дивились, на это глядя, а вскоре и пить начал. Что ни день — глаза залиты. Мирка во всем Сельвию винила: мол, если б та согласилась ей приворот сделать, то все по-другому было бы. Нашла она в самую темную летнюю ночь возле дерева, на котором одна несчастная повесилась, маленькую злую травку — на той как раз семена вызрели. Принесла домой и сделала на эти семена заговор «на девичье несчастье» — чтоб, значит, женщины этого рода в замужестве одно только горе видели. Только закончила — муж вернулся, мрачный, чернее тучи. Мирка окно распахнула, чтоб гарь от свечей выветрилась, а ветер подхватил заговоренные семена и развеял по всем сторонам. Милько от тоски совсем обезумел: заколотил избу изнутри, чтоб выйти из нее никто не смог, и поджег. Пыталась Мирка из дома выбраться, да муженек ее не пустил. Так они вместе и сгорели. Но перед самой смертью в злобе думала она про заговоренные семена, и так сильна была ее ненависть, что подняла, как ветер, одно семечко, и занесла в дом Сельвии, где завалилось оно в щель между половицами. В ту пору проезжал через Черные Броды король. Государство- то хоть было и небольшое, но король имелся. Попалась государю на глаза дочь Сельвии — Лия, и понял он, что жить без нее не сможет. Лие он тоже по сердцу пришелся. Сельвия знала о проклятье, потому как был ей о том сон.
— Не ходи замуж, дитя! Будет несчастье! — сказала она дочери.
— Я люблю его, мама! Я- королева его сердца, и он сделает меня королевой своего государства!
— Зачем тебе его королевство? Ты из рода белых ведуний. Твоя сила — это гораздо больше, чем любое королевство
— Мне она больше не нужна. Я буду жить лишь моим любимым и для него.
— Ты сказала. Отныне тому быть! Взял король ее в жены. Родились у них сыновья — погодки, оба белокурые да голубоглазые. Было старшему три года, когда король в поход собрался. Приказал король своему родному дяде за королевой и отпрысками присматривать, пока он в походе будет. Приказал волку овец сторожить. Маститая родня Лию сразу невзлюбила: простолюдинке ровней им никогда не стать! Приказал дядя короля самому лютому своему стражнику связать Лие руки и в лес отвести. А она под сердцем уже третье дитя носила, но мужу сказать об этом еще не успела. Повел ее стражник лес — все дальше и дальше от дома, в самое сердце леса. Идет Лия, устала, спотыкается то и дело, ноги босые об ветки сломанные и хвою опавшую исколола. Взмолилась про себя:»Прости меня, матушка! Говорила ты мне, да я не послушала. Помоги, верни мне силу мою! Не одна ведь я — дитя мое со мной.» И услышала в ответ:»Я давно ждала зова твоего, доченька!» Вдруг открылась перед ними полянка, а на ней кусточек небольшой, весь усыпан красными спелыми ягодками.
— Добрый человек, дай мне напоследок ягод отведать! — попросила стражника Лия.
Он же в ответ насмехаться над ней стал:
— Хватит с тебя напоследок и того, что увидишь, как я ими лакомлюсь, Ваше королевское величество!
Набрал стражник полную горсть ягод и отправил их в рот. Да только успел проглотить — сделался белый, как полотно, и упал замертво. Ягодки те были ядовитыми. Огляделась Лия вокруг — лес густой кругом. От этого слезы сами по щекам побежали. Наплакалась она вдоволь. Тут смотрит — тропиночка еле глазу заметная. Терять ей уже нечего было: встала Лия на нее, тропиночка ее и вывела прямо к лесному царству. В царстве том только-только старая королева почила, и завещала возвести на трон женщину, которая выйдет к ним из леса на третий день после ее кончины и которая дитя под сердцем носит. Так стала Лия лесной владычицей.
Тем временем из похода король вернулся: все
