было, как когда-то у мамки в животе. Это для него последняя радость на Земле, остатняя людская память, которая хоть как-то греет. Вот и скажи, что ты там камня на камне не оставишь, коли тот не явится. Он, понятное дело, и так на твой зов обязан откликнуться, куда ему деваться, но если это, к примеру, домина огромная вроде княжьего терема, то замучаешься ты его там искать. А то он и вовсе улизнет до того, как ты его найдешь. Тут же другое дело, у него последнюю радость забирают, последний свет, за такое убить мало. Даже твой иудей, будь он хоть семи пядей во лбу, и то разозлится, никуда не денется. Ну а там уж не плошай.
— Благодарю, — отводя глаза в сторону, произнес я.
Просто мне снова стало немного стыдно, потому что ответ и в самом деле лежал на поверхности. Не было тут никаких тайных знаний, древней волшбы и хитрых ритуалов, надо было, как сказано, просто сесть и подумать.
— Только ты имей в виду — легко не будет, — умрун хлопнул руками по коленям. — Говорю же — правильное название придумали для таких мест. Силы у иудея твоего прибавится, и изрядно. Он же свое защищает, значит, ему и стены помогать будут. Хорошенько подготовься к бою, ведьмак, миром тут дело точно не закончится.
— Так и те, с кем я дело имел раньше, тоже ребята были непростые, — усмехнулся я. — Но спасибо за предупреждение. А почему с колдуном такая штука не пройдет, не скажешь?
— Он с миром в других отношениях, — пояснил Хозяин кладбища. — И с тем, что для живых, и с иным, нынешним.
Я тряхнул головой и вопросительно глянул на собеседника, как бы говоря — понятно, что ничего непонятно.
— Души-то у него нет, — чуть раздраженно буркнул тот. — А то, что есть, это вовсе не душа, а посмертная сущность, которой на твои призывы плюнуть и растереть. Ясно?
— Отчасти, — не стал врать я.
— Душу свою колдун твой давно потерял, — пояснил недовольно умрун. — Как стал тем, кем стал, сразу ее и лишился. Раньше такие, как он, если умирали без передачи силы, мигом в Навь отправлялись, а уж там их ждали с распростертыми объятьями те кто следует. Или если повезет, то сжигали их, часто вместе с домом. Огонь в таких вопросах — первое дело, его любая нечисть да нежить боится. Но нынче времена другие, Навь вся туманами затянута, потому и бродит этот поганец по городу. Силу передать не успел, так она ему уйти и не дает.
— Да-да, верно, — покивал я, вспомнив давний разговор с тем же Нифонтовым. — Надо ему теперь найти могилу матери, чтобы на ней покаяться.
— Или найти мальца, в жилах которого течет кровь его рода, — качнулся капюшон. — Могильное раскаяние может и не помочь, к тому же могилу еще отыскать надо. Опять же местный Хозяин еще неизвестно как на такого гостя посмотрит. Припрись он ко мне… Ладно, не суть. Главное, что уходить туда, откуда нет возврата, ему наверняка сильно не хочется. Известна мне их порода, она не столько жизнь любит, сколько небытия боится, хоть Нави и нет давно. Так что для начала колдунчик примется искать мальчонку из своего рода, того, который белому богу не присягал и на бабу еще ни разу не слазал. Как найдет, начнет ему сулить власть, злато да славу, если тот согласится его в себя пустить. Нынче молодь до такого жадна, думаю, дело у твоего колдуна сладится быстро да гладко. А дальше все просто — душу дурачка этого он быстро изведет и его жизнь сам жить станет.
— Даже так? — я почесал затылок. — Про это не знал.
— А что ты вообще знаешь? — хохотнул умрун. — Куда ни ткни — пустое место.
Ну, не совсем уж… И потом — где мне про такое узнавать-то? Кто расскажет? А учебников на подобную тематику никто не писал и не издавал. Я ж как курочка — по зернышку знания собираю. То тут, то там.
Интересно, а Нифонтов про второй расклад будущности колдуна в курсе? И если да, то почему мне про него не рассказал? Зачем утаил?
Вот просто уверен, что все он знал, но приберег информацию до лучших времен, чтобы использовать в нужный момент. К примеру, дам я слабину, скажу, что хрен с ним, с Кузьмой Петровичем, пусть валит из столицы куда хочет, так он сразу расскажет о том, что тот запросто может переродиться и вернуться обратно, дабы свести со мной счеты. А живой колдун куда опаснее мертвого. Смекаешь, Саня?
Клянусь, я даже услышал голос Николая, он прямо-таки в ушах прозвучал.
— Ладно, заболтались мы с тобой. — Костяной Царь глянул на небо. — Вон скоро светать начнет, а у меня дел полный кузовок. Иди, ведьмак, иди. Хочешь — домой, хочешь — по кладбищу погуляй.
Уверен, есть у него мысли и насчет того, как мне зловредного Кузьму из его логова выманить, только сейчас мне их услышать не судьба. Да и ладно, и так нынче ночью я здесь получил больше, чем ожидал.
Я не торопясь дошел до главной аллеи, напился воды из торчащего из земли длинного, кривого и изрядно заржавевшего крана, а после уселся на лавочку, рядом с которой росла здоровенная береза. Имелась тут и могила, причем очень старая, по памятнику и ограде видно, но при этом ухоженная. Нет, есть еще на Руси хорошие люди, чтущие семейные узы. Наверняка ведь внуки, а точнее, аж правнуки ухаживают, причем исключительно от чистой души. Прибыли-то никакой от этих покойников уже не получишь.
Я устроился поудобнее, прислонившись спиной к березе, и полез в телефон, в который раз уже открывая файл, что мне Александр прислал. Имелся в этом отчете фрагмент о последних двух годах бытия фигуранта, но я прежде его детально не изучал, поскольку жилищно-бытовые подробности о житии профессора меня не сильно занимали. И, как выяснилось, зря, они-то в данном случае и оказались самыми важными. Неисповедимы пути Господни, короче.
Оказалось, что уже добрых лет семь обитал господин Левинсон за городом, в весьма престижном коттеджном поселке, коих нынче немало построено в ближнем Подмосковье. Тридцать соток, добротный дом на триста квадратов, гараж и все такое прочее. Фотка была приложена к отчету, по ней сразу становилось ясно — любил беглец от правосудия в моем лице это место. По дому, когда его строят с душой, для себя, это сразу видно.
Там ведь, наверное, и домовой есть. Как бы он не помешал мне то, что задумано, провернуть.
