Я открыла подъездную дверь и взбежала по лестнице на пятый этаж. Мои сокурсники считали меня счастливицей, потому как жила я одна. Пусть на окраине Питера, пусть в совсем крохотной квартирке. Но квартира была моя, и у меня не имелось соседей. От всеобщей завистливой ненависти меня спасало то, что я всегда была компанейской, философски относилась к бардаку и терпела у себя гостей. Даже не отказывалась, когда ко мне хотела завалиться вся группа. Правда, дни посещений были обговорены еще в первую учебную неделю – среда и пятница. Даже объявление на двери в квартиру соответствующее висело. В остальное время я наслаждалась свободой и одиночеством, не стесняясь выгонять слишком уж настойчивых посетителей.
Квартира мне досталась от бабушки. И когда я поступила учиться в университет в Питере, вопрос о том, где жить, не стоял. Многие не понимали. Можно было бы сдавать и жить в общаге, но я привыкла к своему углу, да и маме так спокойнее.
Мне было тут уютно. Маленькая кухонька со старым гарнитуром и узким икеевским диванчиком, а также светлая комната, которую почти полностью занимал угловой диван темно-синего цвета. Еще из мебели у меня имелся журнальный столик и встроенный шкаф. Я подумывала над покупкой письменного стола, но пока не представляла, в какой угол его приткнуть, поэтому делала все университетские задания, лежа на диване с ноутом или планшетом в обнимку. Обстановку завершали книжные полки и парочка стульев. Приходящие гости говорили, что не хватает телевизора, но лично мне он был совершенно не нужен. Я не понимала, зачем он, если есть выход в интернет – там тебе и новости, и кино, и музыка.
День вымотал. Я скинула джинсы и промокший под дождем свитерок, натянула на плечи тонкий шелковый халатик до пят вызывающе алого цвета. Мне его подарила лучшая подружка на день рождения, мотивировав свой выбор так: «Молодой красивой девушке, переезжающей жить в собственную квартиру, просто необходим алый пеньюар!» Честно сказать, мне подошел бы совершенно любой. Старый халатик выглядел непрезентабельно, поэтому подарок подруги я с удовольствием носила, хотя, подозреваю, дарила она мне его для иных целей.
Я была не голодна, но достала из холодильника йогурт и завалилась на диван и открыла интернет. Настроение было ни к черту, разболелась голова, лезли дурные мысли, и совсем не хотелось идти завтра в университет. Я была уверена, что меня ожидает неприятный поход к декану, выговор и нескончаемый поток глупых вопросов от сокурсниц. Хорошо, если в драку никто не полезет. Чуяло мое сердце, что статус «врага народа» мне обеспечен. И ведь никому ничего не докажешь!
Самое печальное, что вряд ли теперь получится поменять язык изучения. Группы давно сформированы, а меняться через два месяца никто не захочет. Не думаю, что так много студентов, которые разбивают преподавателям носы.
Йогурт закончился быстро, и я продолжила утешаться шоколадкой, которую кусала прямо от плитки. Настроение постепенно выравнивалось, и я все же уговорила себя перестать думать о сегодняшнем неприятном происшествии, хотя это было нелегко.
Небо за окном затянули плотные сизые тучи, и стремительно стемнело. Свет включать не хотелось, было лень вставать, да и незачем – экран ноута я и так видела замечательно.
Когда позвонила Ленка, я долго не хотела брать трубку, прекрасно зная, о чем пойдет речь, но потом поняла, что молчание может быть расценено как угодно и точно не в мою пользу, поэтому недовольно ответила:
– Чего тебе нужно?
– Романова, ты что творишь?! – Ленка наезжать начала без предисловий, впрочем, иного я и не ожидала. Наша староста была пробивной, бесцеремонной и иногда хамоватой, зато искренней и открытой, за что я ее уважала, потому как любить Ленку было проблематично из-за отвратительного характера.
– Лен, ну вот что я сделала, а? – простонала я в трубку. Судя по Ленкиному тону, история обросла неизвестными подробностями, и мне очень хотелось их услышать.
– Ты же говорила, что тебе, видите ли, нравятся обычные русские мужики? Так какого фига ты к нашему Хену пристаешь? А?
– Лен, о чем ты? Совсем уже у вас крыша поехала с этим корейцем!
– Романова, не отпирайся! – наседала на меня Ленка. – Весь универ видел! Ты сначала с ним в кабинете осталась, а потом, когда он, так сказать, к активным действиям перешел, долбанула ему сумкой по физиономии и сбежала! Вот кто ты после этого, а? Ни себе ни людям!
– Ле-э-эн… – предприняла я очередную попытку оправдаться, но была прервана. Голос Ленки изменился и стал заискивающим.
– Расскажи хоть… как он целуется?
– Да не знаю я, как он целуется! – проорала я в трубку, свирепея. – Напридумывали себе невесть что! Это вы там спите и видите, когда же он обратит на вас свое царственное внимание, а мне нужен нормальный русский парень, а не престарелый кореец!
С «престарелым» я, конечно, переборщила. Ли Ком Хен объективно был хорош собой, подтянут и давал сто очков форы любому студенту, но сути это не меняло. Он никогда меня не привлекал. Ну не рассматривала я его как объект романтической привязанности. Преподаватель все же, да и старше намного. Лет на десять так точно. Он на меня и не посмотрит, как и на всех остальных – зачем ему глупые девчонки? Ну и я не смотрела. К тому же при взгляде на него я вспоминала предмет, который он ведет, и предстоящую сессию. Я вообще до сегодняшнего дня о Ком Хене думала не чаще, чем о других преподавателях!
Как ни странно, на Ленку мои аргументы возымели действие, и она уже спокойнее поинтересовалась:
– А тогда что у вас произошло?
– Глупость! – успокаиваясь, буркнула я и пересказала старосте случившееся, молясь, чтобы она поверила и не пошла распространять дальше ложные, но очень увлекательные слухи.
Ленка прониклась и даже мне посочувствовала, а я со злости и беспомощности запулила телефоном в угол дивана и, раскинув руки, рухнула на подушки, чувствуя, что голова напоминает чугунный колокол.
Еще бы! Оказывается, шпильки я так и не вытащила. Только потянулась, чтобы распустить волосы, как почувствовала нечто странное. Липкий страх поднимался мурашками по спине, дыхание участилось, а ладони стали влажными. Я еще не поняла, что мне угрожает опасность, но уже иррационально боялась и искала возможность скрыться. Для начала села на диване и поджала ноги, а потом повернула голову и оцепенела от ужаса.
Из плотно прикрытого окна сквозь шторы в комнату просачивался бордово-розовый непонятный дымок, заметный даже в сумерках. Он был непрозрачным. Не такой, как дым костра, а плотный, словно испачканные кровью куски сладкой ваты, которую подхватил ветер.
Я сглотнула, чувствуя, что крик застревает в горле, и попятилась в сторону от дыма, струи которого становились все толще и толще. Рука сама нащупала выключатель. Вспыхнул свет. Я втайне надеялась, что он разгонит морок. Я не верила своим глазам и не понимала, что это такое, но нутром чувствовала – ближе соваться не стоит. Почему-то твердо была уверена – нечто, просочившееся ко мне в дом, опасно.
Багровый дым уплотнился, превращаясь в двух аморфных тварей, больше всего похожих на привидения из старых мультиков. Только привидения там были белые или полупрозрачные, а не багровые с черными угольками глаз и хищным оскалом.
Первое, что я сделала, – это завизжала и метнула в ближайшую тварь мобильником, подхваченным с дивана. Так получилось, что он оказался единственным доступным оружием. Не подушкой же швыряться? Попав в багровую дымку, из которой состояло тело твари, мобильник мигом оплавился, скукожился и звякнул по полу где-то в дальнем углу комнаты. После этого мне стало еще страшнее. Передо мной возвышались не причуды больного воображения, а нечто смертельное.
От мерзкого шипения по спине пробежали мурашки, и я сжалась от страха. Твари метнулись ко мне, протягивая свои щупальца-отростки с загнутыми когтями. Я взвизгнула и взлетела на спинку дивана, инстинктивно поджимая ноги. Никогда не думала, что смогу передвигаться настолько быстро, только вот развернуться у меня в квартире было совершенно негде.
Твари наступали, заставив скатиться за диван и забиться в угол. Надо мной нависала оскаленная пасть. Скрюченные когти тянулись к лицу, которое я безуспешно пыталась прикрыть рукой. Но алый шелковый рукав вряд ли мог послужить серьезной защитой. Первая тварь замерла прямо предо мной, но не решалась почему-то сделать последний смертельный бросок. Она клацала зубами возле моего уха, а я верезжала, плохо отдавая себе отчет в том, что делаю.
Из коридора послышался грохот, глухой удар и треск древесины. Я испуганно подпрыгнула, а твари с шипением шарахнулись в сторону, однако от меня не улетели. Они вели себя очень странно. В черных бездонных глазах светилась жажда крови, твари бросались на меня с яростью, но замирали и не решались убить, словно их что-то останавливало. Но с каждой минутой наглели все больше и подбирались ближе. Если бы не грохот, возможно, они бы кинулись на меня и все же сожрали или просто убили. Я не представляла, что именно хочет сделать со мной окровавленная сладкая вата с когтями.
