может быть гадание!» Все-таки странно, ведь родные сестры были, а такие разные. Анна — та до смерти коммунисткой была, а Таисия так и считала себя ведьмой всю жизнь. Оттого и умирала тяжело.
— Не ведьмой, а ведой, ведающей.
— Да какая разница. Что то чертовщина, что это.
— Совсем никакой! Как между калием и цианистым калием! Ведьма зло творит всегда, люди для нее — мусор, материал расходный, а ведающая — она судьбу видит, поправить может если силы хватит, как-то еще помочь, а то и от зла оберечь.
— Что ж ты свою судьбу не поправляешь?
— Ну, во-первых, мне на мою долю грех жаловаться. А во-вторых сама знаешь, не успела я к бабушке Тасе, не смогла она мне ни силу, ни книгу свою передать. Что в крови осталось, то и есть, а книга так и сгинула. Так что осталась я гадалкой-предсказательницей, которая даже дорогу свою посмотреть не может.
— Снова к ним на кладбище поедешь?
— Да, надо заехать. Оградку подкрасить, траву убрать.
— Похоронили бы их здесь, не пришлось бы мотаться за полтора десятка километров каждый раз.
— Сама знаешь, ни та, ни другая такого не хотели. Обе они сами выбрали где после смерти лежать.
— Это да. И своенравные обе были, не приведи господи. Погадаешь мне сегодня?
— Попозже, ладно? Давай в баньку сходим, тогда и карты раскину.
— Лелька! А ты как тут оказалась? — спохватилась мама — Давно сидишь?
— Не, я недавно пришла. Там скучно. Купаться холодно, валяться на травке я не люблю, да и что я там не видела. Смотреть как девчонки важничают? Саша то, Саша се… Тоже мне принцессы нашлись.
— А тебе завидно? Тоже Саша понравился? Он, поди, совсем уже взрослый.
— И ничего невзрослый. И не красивый.
— Ишь ты! А кто тебе красивый?
— Папа!
— Папа у тебя всегда красавец» — улыбнулась мама. — Давай, мой руки и садись поешь. Скоро наши мужчины придут, здесь совсем тесно будет.
Лелька вскочила с табуретки, но ее притормозил вопрос тети Наташи:
— А Ирина где? Я ж ей сказала за тобой приглядеть.
— Она приглядывала, просто я сама ушла, а она осталась на речке.
— Приглядывала она! Совсем девка край потеряла. Вот вернется, узнает, как родину любить!.
Лельке стало стыдно, что так вот неожиданно подвела сестру, но делать что-то было поздно, у тети Наташи слово с делом не расходилось. Пока Лелька быстро глотала щи, которые непременно надо было поесть до пирогов, пришли мужчины, и в кухне снова стало тесно. Схватив пару пирожков с прошлогодним брусничным вареньем, Лелька ушла в свою маленькую летнюю спаленку. Дома, в городе, у нее была своя комната, с письменным столом, книжными полками и смешным гномом в колпаке, которого мама сшила ей, когда она была совсем маленькой. Колпак и рубаха гнома были ярко-ярко красными, Лелька звала его Старичок-Огневичок. Мама говорила, что это Лелькин хранитель, он разгоняет тени и туманы, поэтому Лельке никогда не снятся плохие сны.
Здесь полок не было, только стоял старенький, но все еще удобный диванчик и небольшой столик. Столик был крепкий, чисто выскобленный и покрытый красивой кружевной салфеткой, которую связала тетя Наташа. Лелькина мама тоже умела вязать такую красоту, и Лельку учила, но у той не хватало терпения, ей больше нравилась лепка. Получалось хорошо и мама обещала осенью отвести дочь в районную художественную школу.
Из кухни послышался шум, что-то раздраженно высказывала тетя, ей отвечала Ирина. Лельке туда идти не хотелось. Вот почему так: вроде ничего плохого не делала и виновата! Вдруг дверь распахнулась, на пороге стояла заплаканная сестра.
— Ты! Ты! — Ира просто задыхалась от злости, огорчения, возмущения. — Все из-за тебя! Меня Сашка в кино в клуб завтра позвал, а теперь из-за тебя мать не пускает! Вечно ты все портишь! Из-за тебя ни одного нормального лета не было! Леля, где Леля, смотри за Лелей. Все девчонки в клуб, в кино, на речку, а я, как дура, с хвостом вечно!
— Ир, ты чего? Я ж не нарочно. Откуда мне было знать, что тебя накажут?
— Ты всегда не при чем! Прошлым летом яблоки рвали вместе, а попало одной мне! Леля маленькая, ты старшая… У-у-у! Ненавижу! Не смей ко мне подходить! — Ирина выскочила, шмякнув дверью так, что бедная конструкция чуть не слетела с петель.
Лелька совсем расстроилась, и решила пойти к папе. Это всегда помогало, какая бы беда ни стряслась. Даже в прошлом году, когда она, на спор идя по бордюру, приземлилась в лужу в новеньком кремовом пальто! Даже когда класс объявил ей бойкот, за то, что она одна не сбежала с урока истории! На самом деле, Лелька не так уж любила эти уроки, но ей было ужасно жалко учительницу истории, которая к урокам всегда готовилась, приносила плакаты и схемы, и вообще была не вредная. Поможет и в этот раз.
Мужчины топили баню. Замечательно пахло разогретым деревом, живым огнем, сухими травами.
— Леля, дочка, сходи, принеси из моего рюкзака белый маленький пакетик.
— Бегу! А он зачем?
— Вот принесешь, все расскажу.
Лелька немного опасалась снова встретиться с Ириной, но та, обидевшись на весь мир, закрылась у себя в комнате. Пакетик нашелся быстро, назад Лельку так гнало любопытство, что она как на крыльях летела.
— Вот! А теперь расскажешь?
— Расскажу. Смотри — сегодня среда, день для баньки неурочный, так что будем деда-Банника задабривать, легкого пару просить.
Отец достал из пакетика небольшую мыльницу, кусочек красивого пахучего мыла и маленький, словно игрушечный, веник.
— Ну ты даешь, Владислав! — засмеялся дядя Андрей. — Вот не знал, что ты в эти бабкины сказки веришь, думал только моя маменька по возрасту со всем этим мудохается.
— Наши предки не глупее нас были, Андрюха. Они всегда знали, к кому с поклоном, к кому с подарком, а к кому и с полынной солью. Сам-то поди у своей скотинки в хлеву маленькие ясли в уголке поставил. И о суевериях не вспомнил. — усмехнулся папа.
— Так-то оно так…
