боялась, поскольку знала, что до старости ей не дожить. Ни один сотрудник отдела в своей кровати за всю историю его существования не умер, и для нее исключения вряд ли кто-то сделает. «Никто и никогда» — эти слова были известны всем, кто приходил работать в небольшой особнячок, спрятанный в переулках Сухаревки. Но верить в то, что этот день станет последним для нее, она все же не хотела. Марина Крюгер очень любила жизнь.
Первым погиб Миша. Он умер быстро и легко, даже сам того не поняв, пуля попала ему прямиком в центр лба.
В другой ситуации Марина, может, даже заплакала бы, потому что когда умирают такие молоденькие и симпатичные мальчишки, это всегда беда, но сейчас на это не было времени. Дом был полностью окружен, пули долбили его стены снаружи и внутри, патронов противник не жалел.
Но и гранаты пока не бросал, что уже неплохо.
Или наоборот — плохо?
— О ты ж! — выдохнул дядя Мирон. — А це шо за нечисть?
И правда — за спинами врагов, все ближе и ближе подбирающихся к хатке, стояла рослая фигура в черном плаще с капюшоном, и от нее просто-таки веяло чем-то очень недобрым. Не людским.
— Ведьмак! — поняла Марина, а после охнула, потому что пуля клюнула ее в плечо. Несильно, вскользь, но — больно.
Значит, это нападение неслучайно. И Миша, скорее всего, заснул не сам, помогли ему. И пробитое колесо, видимо, из этой же логической цепочки.
— Ай! — как-то по-детски вскрикнул Сережа, роняя автомат, гимнастерка на его спине начала набухать черным, поскольку пуля пробила тело насквозь. Он инстинктивно дернулся вверх, и в тот же миг свинцовая метель буквально перепоясала его, повалив на пол.
— Ну, ось и усе, дося. — Дядя Мирон метнулся к окну, за которым оживленно загалдели те, кто штурмовал дом, и дал пару длинных очередей. — Ты это… Себе вбивати грех, але живой им в руки тебе попадать не можно. Если шо — я того… Ну…
— Заело. — Марина дергала затвор ППШ, который вдруг взял, и перестал стрелять. — Да что такое!
— Диск скинчився, — дядя Мирон ногой подтолкнул ей автомат убитого Сережи. — Тримай!
Девушка схватила оружие, и в этот момент что-то дважды толкнуло ее в живот, после чего ноги стали словно ватные, а стена ударила в плечо.
— Бисовы диты! — прорычал водитель, а после как-то глухо булькнул, неловко развернулся, и сполз по стене на пол, опустив голову к груди. По его подбородку потекла кровь, медленной струйкой сползая из-под длинного уса.
Это — все, поняла Марина, попыталась поднять автомат, лежавший рядом с ней, но не смогла.
— Никому не входить, — раздался за окном громкий командный голос. — Сначала — я.
Ведьмак. Ему нужен дневник, без него ритуал потеряет половину смысла. Хотя он, конечно же, все равно его закончит, так или иначе. И тогда — все зря. И ее смерть, и гибель спутников — все. А сколько зла он принесет после?
А еще Марину удивило то, что тело ее как чужое, а голова ясная как никогда. Удивило — и порадовало, потому что в этот миг она сообразила, что именно ей надо сделать, причем очень быстро, так как времени у нее ровно столько, сколько этот гад будет идти со двора в дом. Главное — сознание не потерять. И не умереть раньше положенного.
Ведьмак, против ее ожиданий, оказался не страшным дедом с костистым лицом, а вполне себе симпатичным светловолосым мужчиной средних лет.
— Жива, — удовлетворенно сообщил ей он, войдя в комнату и скидывая капюшон. — Очень хорошо. Я опасался, что тебя убьют и придется тратить много сил, вытаскивая твою душу с того света. Подобные забавы очень затратны энергетически.
— Рада, что смогла удружить, — вытолкнула из рта слова напополам с кровью Марина. — И что теперь?
— Где моя книга? — мягко, даже дружелюбно осведомился ведьмак. — Отдай мне ее, и я убью тебя быстро. Это хорошая цена, барышня. Очень хорошая. Просто те, кто ждет на улице, тебе такого не предложат, напротив, они сделают все, чтобы ты долго ждала того момента, когда наконец Смерть тебя заберет. А я ведь, чтобы порадовать своих новых друзей, тебя еще и подлечить могу, не забывай про это. Ты же из судных дьяков, верно? Мне по Покону таким, как ты, легкую смерть давать не положено.
— Погань така, — прохрипел вдруг дядя Мирон и всадил очередь в спину ведьмака.
Тот даже не пошатнулся, только брезгливо глянул на водителя, сделал пару шагов, и вогнал ему в шею серебристое лезвие ножа, который, оказывается, все это время держал в руке.
Казалось бы — пара секунд, но именно их Марине и не хватало для того, чтобы закончить задуманное. И дядя Мирон своей смертью помог ей, так помог, что даже слов нет.
— Не подлечишь, — тихо пролепетала Марина, чувствуя, как какие-то мягкие волны, чем-то похожие на те, что были в Ялте, на море, куда ее в детстве несколько раз возили родители, уносят ее далеко-далеко и от этого залитого кровью друзей дома, и от Земли, где она так здорово и интересно прожила двадцать три года. — Не успеешь. Ничего ты не успеешь.
Тут она немного ошиблась — ведьмак наконец-то заметил круг, нарисованный на стене, и знаки, вписанные в него. Заметить — успел, а вот сделать что-то — нет. Магия, замешанная на крови, особенно смертной, сильна, как ничто другое, и действует она безотказно, потому после того, как Марина почти не повинующимися ей губами шепнула несколько слов, звучащих для обычного человека как невнятная тарабарщина, дом буквально разнесло на щепочки. Дом и всех тех, кто был в нем.
И только одно печалило Марину Крюгер перед тем, как она произнесла последние слова в своей жизни, а именно то, что убить ведьмака окончательно точно не получится. Лет на семьдесят-восемьдесят загнать в небытие — да. А вот убить — нет. Он хоть и не закончил ритуал, но жизненной силы в себя вобрал немало, а значит, раньше или позже вернется оттуда, куда сейчас попадет, и первым делом начнет искать свой дневник. И, значит, тем, кто будет жить после нее, придется туго, они же не будут знать, что именно здесь произошло. Даже, скорее всего, вовсе про все это забудут. Они забудут, но ведьмак-то — нет.
«Вы уж не оплошайте там, ребя…»
Глава первая
Дела семейные
— Отдай! — орала Мезенцева, вцепившись обеими руками в жалобно похрустывающую пеструю пластиковую упаковку «доширака». — Отдай, тебе говорю!
Отдельский
