зашептал, принудив к девичьей смуте сердечной. Отчего немного позабыв о графе, она залилась здоровым румянцем.
А тож! Неожиданное покусывание девичьего ушка — это как коварный выстрел в спину. Как известно: пуля многое меняет в голове, даже если попадает в задницу. Вот и невинные слова, но сказанные на ушко любимой девчуле, с нежными касаниями губами, зубами, язычком всего вокруг, действуют как разрывной боеприпас объемной детонации.
Здесь на счастье графа и свиты принца появилось еще один персонаж. Аишу я конечно сдерживал, но, поскольку граф боялся шелохнуться, как и его охрана, под прицелом то поднимающейся на него волшебной палочки, то опускающей вслед за моим «туа мон амур, ту фи мон бонар» — это я местами на французский переходил, усиливая впечатление — раздражитель, в виде графа, перед глазами принцессы не исчезал. Потому Аиша то на меня отвлекалась, то желание прибить тапком жалкого таракана в лице королевского советника, у неё снова возникало с дикой силой.
Да, советник та еще сволота, но убивать людей на улицах столицы вообще некрасиво.
«По закону надо все делать, мон амур», — шептал ей мягко на розовенькое ушко, — «ты уедешь, а кто все эти кровь, кишки с улицы убирать будет? А запах, а чувства местных горожан? Да они детей на эту улицу гулять больше не выпустят, вырастут те чахлыми задохликами, анемичными. С таких нездоровых подданных какие налоги? Одни траты на лекарей. И всё из-за злой принцессы!»
В нашу тусовку на этом моменте ворвался высокий плотный мужчина в черном плаще с красной окантовкой на рукавах. Мужчина был с несколькими спутниками. Подскакали на лошадях, спешились, кинулись к нам, но оружия не доставали, так что я особо не дергался.
— Ваше высочество, с прибытием — мужик даже нисколько не удивился, увидев принцессу в моих объятиях, — и позвольте вас заверить. Слово барона Амьена Ферми, все виновные будут наказаны по закону. Давайте спокойно во всем разберемся!
Переговоры всяко лучше бойни на улице. Здесь я с начальником тайной стражи был согласен.
Аиша немного успокоилась, палочку в ножны вложила, я выпустил её из объятий.
Барон Ферми в это время коротко потребовал свите принца исчезнуть и проспаться, потому что завтра утром у них с ним будет серьезный разговор. Лекарю, из сопровождающих карету Сентенты, приказал отвезти принца и, уже пришедшего в себя и жалобно стенающего графа Гвела Фориндина, к мэтру Темиану Полиорлу, дал пару своих человек сопровождения.
— Не знаю отчего вас так долго терпят мои венценосные родители, — холодно обратилась принцесса к Сентенте, — но однажды этому придет конец. Может вы приносите в казну много денег, но все они омыты слезами несчастных. Худшего примера и наставника для принца не найти, но сегодня вы переступили черту. Вам сегодня придется постараться, чтобы не превратиться в корм для осьмокрабов.
С этими словами она коротким жестом указала ему на свою карету.
Граф трагично схватился за сердце, изобразил умирающего лебедя и запросил медицинскую поддержку у своей свиты в виде настойки лагохилиуса с аквилегией. Отвар трав в переплетенной бутыли поднес ему невзрачный мужичонка, причем граф в процессе что-то ему успел шепнуть. Здесь моё любопытство разгорелось, и я чекнул оценкой мужичонку, малость прифигев от открывшегося знания. Не каждый день лекарем видишь жнеца заклинаний, да еще с мечом вместо волшебной палочки.
Меньше полминуты ушло на подготовку к прениям. За графом к карете принцессы двинулся барон, а процессию замкнул я с молоденькой куноичи. Она уже отошла от своих переживаний и только блестела любопытными глазками на весь бардак, который здесь творился. Хитрая кошатина!
В карете перетрусивший Сентента забился было в уголок, подальше от принцессы, но барон Ферми чуть ли не за шкирку вытащил того на место по центру. Где обильно потеющий толстяк стал клясться всеми Создателями, что «товарищ принцесса, произошла чудовищная ошибка».
— Я первый королевский советник! — ломал в отчаянии руки граф, — посудите сами зачем мне такие беды, какая мне от того польза?
Смысл его завываний был именно такой. Дескать граф всем жертвует ради счастья королевской фамилии, но враги его подставили. Врагом оказался Занталоне Шечири. В качестве долга тот поставлял обслуживающий персонал в «Сад Наслаждений». А так ни-ни, никаких деловых отношений, только расплата за долг. Граф возмущен тем, что благородную Меча пытались заставить усладить принца и немедленно разберется с таким беспределом.
Я графа понимал. За вассала всегда отвечает его патрон, феодал. Такая форма ответственности, прежде всего репутационная. Твой вассал накосячит, часть вины всегда на сеньора ляжет — ты же себе такого чувака служить выбрал. А если речь идет об измене: здесь вообще солидарная ответственность будет. Как в случае с Гортамом Затарийским. Умные люди страхуются, вот как Сентента сейчас изображает, что сам ничего о темных делишках подручного не знает, да и никакой тот, его не подручный.
— Мои родители вложили золотые в долю Занталоне Шечири, — дала свои показания Алькандария, — есть соответствующая грамотка, запрятана в потайном месте. По пути из Южной Каталии так случилось, что мы разделились из-за нападения стаи шакарлей. Пробралась в столицу одна, ждала в условленном месте встречи. Вместо родителей подошли охранники «Сада Наслаждений», сказали, что отведут на место встречи, а отвели в подвал. Там Занталоне пригрозил расправой над родителями, стращал что они схвачены по приказу принца и уже в городской стражнице, и если я… если я не ублажу принца, всё кончится очень плохо.
Я с прищуром и по-новому взглянул на толстяка. Вот кто тут столичную мафию крышует. За жабры бы этого деятеля и в пыточный подвал: много чего всплывет из цикла «Криминальный Шайн». Мысленно пометочку для себя сделал.
— Что скажешь, граф? — с изморозью в голосе спросила Аиша.
А что тот скажет: виноват — исправлюсь? Завел шарманку по второму кругу. Я — не я, охрана не моя. Выдал пятиминутный спич, что Алькандария не подданная Шайна. Не, это не так работает. Вот если король ущемит экономические интересы благородных другого государства: дополнительным налогообложением, запретом на торговые сделки — со скрипом, брожением дворянство Шайна такое еще может принять. Но если вы, ни хрена при этом не король даже, посягаете на честь, права и свободы благородных — ответочка будет.
Все благородные против ущемления своих прав, к какому государству бы не принадлежали. Потому что это сегодня из другой страны благородную шлюхой сделали, а завтра из твоей
