Принес, принес… не спеши.
Он вытащил из саквояжа бутылку сливок.
Фыркнула Мята, поворачиваясь к гнезду. Она сливки, конечно, тоже жаловала, но не сейчас же. Дело-то серьезное. Надо решить, достаточной ли глубины кладка или стоит укрепить еще одним слоем. Вытянул шею Вереск, залопотал что-то, то ли уговаривая пару, то ли оправдываясь.
– И скоро они?
Ник наполнил блюдце доверху и пристроил на ближайшем валуне.
– Не знаю, как договорятся, – я поднялась. – Но думаю, уже скоро. Она просто капризная.
Мята рыкнула.
И Вереск согнулся. Вот же. Он вдвое крупнее Мяты, однако в ее присутствии теряется. Вон и гребень опустил, и крылья к телу прижал, стараясь казаться меньше.
Огневки от голоса этого вспорхнули было, чтобы поспешно опуститься на блюдце. Они суетились, толкались, кто-то, кажется, даже упал в сливки. И, выбравшись, был жестоко облизан стаей.
Маловато их будет.
Принести пару из старых гнезд? Там им уже тесно. Мяте бы поближе строиться, но она никогда не жаловала других.
И в стае уживалась с трудом. Если бы не Вереск, небось ушла бы.
Да, принести стоит, с дюжину.
– Так где больная? – Ник пригнулся и через порожек переступил. – Проводишь?
Он мог бы и сам.
Драконы Ника знали и вполне себе принимали за своего. В прошлом году даже Лютый тихонько лежал, пока Ник с его раной возился. А ведь глубокая была. И заметили не сразу. Загноилась.
Ник чистил. И шил.
И что-то выговаривал, отчего вид у Лютого был на редкость несчастный.
Сапфира забилась к самым источникам. Легла на берегу подземного озера, свернувшись в клубок. В большой такой клубок. Лапы поджала, хвостом обвила. Крылья вяло обвисли.
Чешуя побледнела.
Это мне совсем не понравилось. На наше появление она отреагировала слабым вздохом. И огневки, забившиеся под крылья, прижавшиеся к чешуйчатым бокам, пришли в движение. Они заохали, засвистели, засуетились…
– И что у нас тут? Что с тобой, девочка? – Ник поставил саквояж и поднял руки. – Не бойся, я просто взгляну… вот так…
Кончик хвоста дернулся, как показалось – раздраженно.
– Может… – я тронула амулет.
Я не люблю его использовать, именно потому Ника и позвала, хотя он и не обязан. Но наш Перкинс предпочитает осматривать спящих драконов, а из-под заклятия они выходят тяжело. И обижаются.
По пещере пронесся предупреждающий рык, а Сапфира приподнялась. Теперь узкая длинная ее шея изогнулась, а клыкастая пасть нависла над Ником.
– А запах-то… запах… вот тебе говорили, что зубы чистить надо? – спокойно произнес он. – Что болит?
Она тяжко вздохнула.
И повернулась на бок, показав белесый бок с четырьмя рваными полосами. Будто лапой кто ударил. Но кто? Драки порой случаются, но на сей раз кожу рассадили серьезно.
– Сильно болит?
Рык перешел в свист и причитания.
– Сильно, стало быть… позволишь взглянуть? Я осторожно. Я руками. Видишь? Ничего не держу…
Сапфира прикрыла глаза. А я решилась сделать шаг. И еще один. Огневки, почувствовав поддержку, сползли к чешуе, чтобы вскарабкаться мне на плечи. Теплые крылья их трепетали, дергались хвостики…
– Вот так… хорошо… сейчас я нажму. Если больно, скажешь?
Скажет. Сапфира молчать не привыкла. Она и на Лютого порыкивает, когда полагает, что он не прав.
– Не больно? А здесь? Или… ага… и кто это сотворил?
Иногда мне кажется, что, будь драконья глотка устроена немного иначе, они бы ответили. И быть может, оказались бы куда разумнее некоторых людей.
– Не скажешь… но он сволочь?
Возмущенное ворчание. А из ноздрей вырываются облачка пара.
– Где? Хотя… ты права… кого? Рыба?
Я знаю, что Сапфира понимает. И дело отнюдь не в эмпатии, на которую так любят ссылаться умники, хотя и эмпатия у них есть. Дело в разуме. В отличном от человеческого, но все-таки разуме. И язык наш им давался, особенно если разговаривать часто…
Качнулась украшенная шипами голова.
– Из-за чего хоть? Ага, а тут у тебя что?
Эти раны были почти незаметны, черные пятнышки на фоне синей чешуи. Но они беспокоили Сапфиру куда сильней, а стало быть, глубокие. Кто-то прихватил за загривок клыками. Еще повезло, что хребет не перекусил.
Вздох.
– Чешется?
Еще один вздох и отрыжка, от которой по пещере расползлось едкое облако желтоватого пара. А Ник отступил.
– Бока шить придется, – сказал он, вернувшись к саквояжу. И Сапфира потянулась за ним, но тут же свернулась клубком. – Сейчас, девочка, станет легче… погоди…
Он вытащил массивную бутыль.
– Ведро найдется?
Найдется.
– И воды…
Воды здесь целое озеро имелось, пусть несколько попахивавшей серой, однако вполне себе пригодной для питья. Городские так вообще ее любят, иногда просят принести пару баклаг. Одну я и вытащила. Ник плюхнул в нее тягучее темное зелье, которое разбавил водой.
– Это будет невкусно, но надо… потом станет легче.
И Сапфира открыла пасть. Она послушно проглотила лекарство, только потом рыкнула, выражая обиду.
– Потерпи, девочка, потерпи…
Огневки перебрались на драконий бок. А Ник протянул мне бутыль.
– Будешь давать трижды в день по две столовых ложки. Дней пять как минимум, даже если станет легче. Снимет жар и воспаление. А ты пей, ясно?
Сапфира отвернулась и спрятала морду под крыло.
– Как она вообще?
Я поскребла шею, на ней чешуя тоньше и довольно чувствительна. И драконам нравится, когда шею чешут. И Сапфире нравилось. Раньше. Сейчас она просто дернулась, скручиваясь сильнее.
– Могло бы быть и хуже. С Лютым сцепилась?
– Не знаю. Я просто нашла ее здесь, и вот… Лютый вряд ли. Драконицу он не тронет.
– Странно. – Ник вытащил железный лоток с инструментами, которые разложил прямо здесь. Активировал встроенный артефакт на радость огневкам, которые дармовую силу жаловали едва ли не больше, чем сливки. – А кто еще из крупных?
– Разве что старики. Призрак вот, но он почти не выходит, скоро отправится в полет, как Изумруд. Гранит? Он точно в драку не полезет. Да и к чему?
– Не знаю. – Ник смахнул слишком наглых огневок. – Размер… немаленький. И если это не наши, тогда плохо.
Игла в его руках выглядела устрашающе огромной, но другая драконью шкуру не возьмет. А Сапфира лишь вздохнула и спрятала хвост между лапами.
И да, плохо.
Если не наш, то… наша стая единственная на побережье. Есть еще заповедник на Ольгских островах, но это пару дней морем, что и для дракона немало. Отписаться?
Хотя…
Их или нет, но зверь был чужим. А стало быть, потенциально опасным.
– Лютый спокоен, – сказала я, присаживаясь на драконью лапу. – Он бы почуял чужака…
Тем более столь наглого.
– Если только чужак не стал бы прятаться.
Ник шил аккуратно. И рука