была своя специфика: после реконкисты там осталось очень много мусульман и иудеев, которых вынуждали креститься, применяя, как это сейчас говорят, жёсткие экономические стимулы (кнутом без пряника). Многие из них принимали христианство чисто для виду, в тайне продолжая исповедовать свою старую веру. Вот они-то и составляли почти 100% клиентуры мадридских аутодафе (остальные — те св. отцы, которым не помогли исправиться ни галеры, ни порка, ни ссылка в дальний монастырь). Но при всех масштабах массового сожжения, количество таких дел не превышало десятой части от всей работы инквизиции. На преследование каких-то там ведьм после этого не оставалось ни сил, ни имевшегося личного состава, с ведьмами разбирались светские власти.
Глава 14. Машиах явил силу…
Разговор с церковниками начался довольно бестолково. Ну рассказал им Семён про бесхозное до недавнего времени наследие древней цивилизации. Сообщил, что спокойные времена закончились, ибо там, во вне Земли, прознали, какие богатства тут спрятаны, так что теперь только и жди гостей. И с этим надо что-то делать. А дальше всё упёрлось в вопросы полномочий: на резонный вопрос Семёна: "Чем ваши церкви могут быть полезны в моей борьбе?", последовал не менее резонный встречный вопрос: А сам-то ты кто? В несколько более дипломатичных выражениях, естественно, но всё же… И Семён решился:
— Поскольку мой биологический отец был в той цивилизации императором, я являюсь фактическим хозяином всего, что от неё осталось. И здесь, на Земле и вовне.
На лицах священников синхронно проступило сомнение, которое и озвучил господин инквизитор:
— За давностью лет, с юридической точки зрения…
— При чём тут юридическая точка зрения? — Семён изобразил искреннее удивление, хотя не испытывал и сотой доли уверенности, которую пытался демонстрировать. — Поскольку все технологии, доставшиеся нам, завязаны на генетику, доступ ко всему сохранившемуся наследию, равно как и к управлению оставшимися организационными структурами, есть только у меня.
— Как велики возможности этих технологий? — быстро уточнил преподобный Теодор.
Немного подумав, Семён озвучил то, что было ближе всего к истине:
— Можете считать, что мой биологический папа был реальным историческим прообразом вашего бога. То, что он мог творить собственноручно в масштабах любой планетной системы, размером с нашу, вполне соответствует.
А про себя добавил: "И самодурство такое же…".
После этого возник второй естественный вопрос: "А посмотреть?", и активность снова проявил католик:
— То-есть, как я понимаю, вы можете разнести в прах любую планету?
— Всем обязательно что-то разнести… — проворчал Семён, лихорадочно соображая, что бы такое эффектное продемонстрировать. Инквизитор тем временем пожал плечами:
— Создать новый вид животных, например. Или воссоздать, тех же мамонтов.
— Чего их воссоздавать, они в запасниках есть… — задумчиво бросил Семён и решился: — Хорошо, идёмте, покажу кое-что.
Он нашёл пустую скамейку у фонтана Каменный Цветок и пригласил священников сесть рядом. Вроде как на улице прохладно, в фонтан никто не лезет, значит и случайных жертв быть не должно… физически… а психические травмы народец как-нибудь переживёт… Взглядом он указал собеседникам на центральную фигуру фонтана, сосредоточился, прикасаясь сознанием к ваджре. Ничего больше для того фокуса, что он задумал, и не требовалось. Мысленно проложил по точкам маршрут разряда и дал команду "Вперёд!"…
…Синяя молния зародилась в синем небе на высоте чуть больше ста метров и с грохотом устремилась к земле. Правда для молнии развивалась она как-то слишком медленно: от начальной точки до вершины центральной фигуры фонтана сияющий ослепительным светом извилистый канал рос целую секунду. Но над самой верхней точкой фонтана молния замерла на мгновение, отклонилась в сторону и ещё целую секунду сияющий едва ли не ярче Солнца канал разряда всё такой же ломаной линией обошёл каменный цветок по расходящейся спирали, охватывая и сам цветок, расцвечивая безразличные к творящемуся безобразию струи воды самыми фантастическими цветами, и его постамент, сделал два оборота и ушёл в воду, подняв целое облако брызг и пара. Всего пару секунд сверкало грозное явление, прежде чем стремительно, но всё же с доступной для глаза скоростью, молния полностью втянулась в воду. Над фонтаном повисла тишина. Казалось, даже листья на деревьях шелестели тише и струи фонтана журчали приглушённо. Люди же гуляющие по ВВЦ, немногочисленные в это время, стояли, как громом поражённые, и молча смотрели на воду, где только что скрылась молния. Впрочем, почему "как"? Грохотало, как раз, знатно! И в этой тишине раздался истошный вопль:
— Машиах[1]! Машиах! Машиах ходит по Земле! Машиах вступил в Москву и явил свою силу!…
На это Семён процедил сквозь зубы:
— Почему вступил-то? Всегда ж тут был…
Священники на это сдержанно, но очень нервно усмехнулись, а религиозный фанатик, тем временем, перепрыгнул парапет фонтана и, загребая руками бросился к тому месту, где молния ушла в воду. А добравшись до места он принялся истово… наверное, он пытался воду поцеловать, но в ажиотаже не мог добиться нужной точности движений, да и поверхность фонтана от его суеты изрядно волновалась, поэтому он раз за разом бился лицом об эту воду, уходя в неё с головой и вопя в коротких промежутках что-то невнятное. С берега раздалась трель полицейского свистка, сопровождаемая призывами соблюсти порядок и покинуть весьма негостеприимный в это время года водоём. Но куда уж там! Фанатик продолжал отдавать свой религиозный долг, ничего не слыша и не особо видя хоть что-то вокруг. В конце концов случилось неизбежное: во время одного, особо глубокого, поклона лысеющая голова таки встретилась с основанием каменного цветка. Несчастный замолчал, с удивлением глядя на возникшее перед ним препятствие, сделал шаг назад и сел, полностью скрываясь под водой.
Тут полицейские в полной мере проявили положенные им по уставу мужество и человеколюбие. Оба синхронно запрыгнули в фонтан и меньше чем через минуту мокрый фанатик был уже на берегу, кашляя и отплёвываясь. Когда дюжие санитары грузили его в машину с красным крестом и мигалкой, он всё щупал голову и восторженно бормотал:
— Господь благословил меня… Поставил Знак на чело моё…
— Могучий ум… — задумчиво прокомментировал это Семён. — Я бы так приложился, так голова бы треснула, а у него только шишка…
— Так у него же там кость… — криво улыбнулся отец Онуфрий. Семён же на всякий случай уточнил:
— Демонстрация достаточная? Или для убедительности надо что-то действительно разнести по камушку? Храм Христа Спасителя, например?
Помолчав с минуту добавил: — Не хотелось бы, он красивый, но если представители церкви настаивают…
