class="p1">В беседу неожиданно вступает офицер за моей спиной.
— Юридически он совсем не твой, пацан. Если обвинения подтвердятся, имущество арестуют. А после приговора могут и конфисковать.
На этот раз даже не поворачиваюсь к нему.
— Значит, я очень вовремя решил получить статус Децимуса и начать тяжбу за наследство. Мачеха пыталась гарантированно выкинуть меня из игры и засунула в университет. Глобальная ошибка с её стороны.
Майор кивает.
— Вовремя. Правда, у меня есть пара вопросов к твоим внезапным прорывам. Сначала ни одного успеха за пару недель, а потом три техники за два дня.
— Я же говорю, мачеха совершила ошибку. Сначала засунула меня в университет, а потом улетела из страны. Не подумав, что прислуга тоже может её ненавидеть. Теперь они обретут нового хозяина, который будет относиться к ним куда как добрее.
По лицу Девдана пробегает лёгкая тень, как будто индиец что-то вспомнил. Но линию он пока продолжает гнуть прежнюю.
— Вы утверждаете, что добились успеха из-за отсутствия стресса?
— И надежды. А ещё дикой злости. Когда эти суки свалили, я почувствовал свободу. Быстро поняв, что хочу сохранить это чувство навсегда. Не самая плохая мотивация.
Тоже откидывается в кресле и несколько секунд сверлит меня взглядом. Наконец задаёт следующий вопрос:
— Как тесно вы знакомы с Альбертом Столсом?
На этот раз изображаю на лице отвращение.
— Я бы не сказал, что мы вообще знакомы. Этот ублюдок не сильно лучше мачехи. Пока была такая возможность, вовсю издевался надо мной, а когда ему дали сдачи, решил подставить.
Едва заметно прищуривает глаза.
— Вы про поединок с Петером Лазефом? К слову, он получил достаточно серьёзные ранения.
Возмущённо помахиваю толстенной рукой.
— Не надо было соглашаться калечить меня. К тому же победил я абсолютно случайно. За два дня можно освоить несколько техник, но точно невозможно превратить своё тело в оружие.
Без всякой паузы возвращается к предыдущей теме.
— Альберт Столс контактировал с вашей мачехой или сводной сестрой? Возможно, кто-то ещё из его семьи? Прислуга?
Отрицательно качаю головой.
— Я жил тут на положении бесправного куска мяса. Откуда мне знать, с кем общались эти суки?
Пару мгновений молчит. Задаёт следующий вопрос.
— Дворецкий. В особняке он отсутствует, на съёмной квартире не появлялся. Вам известно его местонахождение?
— Я его убил. Труп порубил на куски и переработал в измельчителе биологических отходов, после чего слил в канализацию.
Стоящий сзади безопасник с трудом сдерживает кашель, а брови Девдана сразу же ползут вверх.
— Теодор, вы сейчас в трезвом уме? Это признание в убийстве.
Изображая невозмутимость, выдаю лёгкую улыбку.
— Он пытался помешать мне управлять прислугой. К тому же мог быть завербован китайской разведкой, учитывая, что вы подозреваете мачеху в работе на неё. Возможно, я оказал вам серьёзную услугу, прикончив его.
Сделав короткую паузу, добавляю:
— В любом случае это спровоцированное убийство: ублюдок не давал мне пройти в помещения моего собственного дома. Обе служанки это подтвердят.
Офицер слегка дёргает уголками губ.
— Тогда зачем вы превратили его в фарш и смыли в канализацию? Могли бы просто заявить в полицию.
— Не хотел привлекать внимания к своей персоне. Инцидент попал бы в новости, и о нём могла бы узнать мачеха. Не думаю, что для меня эта ситуация закончилась бы чем-то хорошим. Я собирался признаться, после того как получу статус Децимуса и начну судебный процесс по поводу наследства.
Мужчина ненадолго задумывается. Считывать его эмоции оказывается неожиданно тяжело, но, судя по всему, критических ошибок я не допустил. По крайней мере, он вроде не собирается арестовать меня на месте.
— Как вы объясните свои неожиданные успехи?
Опять? Решил попробовать старый дурацкий трюк, когда одни и те же вопросы задаются по кругу, а допрашиваемого пытаются подловить на лжи?
— Я уже объяснял. Исчез фактор постоянного стресса и появилось ощущение свободы. На моём месте вы бы тоже не захотели его терять.
— Тем не менее я обязан уточнить, проводились ли с вами какие-то ритуалы или процедуры? Возможно, вы участвовали в каком-то действе, смысл которого пока не можете понять?
Сомневаюсь, что рывок сознания между двумя мирами можно рассматривать как ритуал. И если честно, не совсем понимаю, о чём он вообще ведёт речь.
— Нет. За исключением второго шанса, который мне дала жизнь, ничего странного за последнее время не происходило.
Ещё какое-то время молча рассматривает меня. Внезапно поднимается на ноги.
— Считайте, что предварительный допрос завершён. Рекомендую вам связаться с муниципальной полицией и заявить о спровоцированном убийстве, приложив показания служанок. Если не сделаете этого до завтрашнего вечера, я уведомлю их сам. Боюсь, в таком случае вы получите обвинение в сокрытии информации о насилии, приведшем к летальному исходу. А теперь позвольте откланяться.
Вежливый тип. И скользкий, как земляной угорь. Почти весь разговор эмоциональный фон оставался усреднённым — я не знаю наверняка, поверил он мне или нет. С одной стороны, ареста не последовало, значит, веские резоны для немедленного насилия у безопасников отсутствуют. Ну а с другой — они наверняка оставят меня под наблюдением. Как минимум на какой-то промежуток времени.
Выйдя в коридор, шагаю следом за безопасниками, решив, что стоит проводить их до дверей дома. Но эти ублюдки даже не пытаются двигаться в одном темпе с тушей толстяка — просто уносятся вперёд, быстро пропадая из виду.
Оказавшись на первом этаже, сталкиваюсь с Айлой, на которую нацеплен только короткий халат. Глянув на меня, докладывает:
— Они покинули особняк, господин. Извините, что не смогла предупредить, всё произошло слишком быстро.
Учитывая, что девушка в это время скорее всего спала, шансов поднять тревогу у неё всё равно не было. Тем более что никакой сигнализации в доме нет.
Следом за ней из коридора появляется Падма. Замерев рядом со своей коллегой, косится на неё и неуверенно начинает говорить.
— Когда Айла ударила по ним техникой, её скрутили. И пока вас наверху допрашивали, двое солдат...
Осекается, заметив взгляд второй служанки, и я вынужденно уточняю.
— Что именно они сделали?
На этот раз отвечает сама Айла, взгляд которой упирается в пол.
— На меня надели наручники и положили на пол. А когда офицеры ушли, решили отыграться за удар электричеством. Работали только пальцами, сами не раздевались.
Судя по всему, воспоминания не слишком приятны. Плюс она транслирует смущение. На самом деле, странно — моё первое вмешательство в разум по идее не должно было
