а пока обслуживали таких как Аркадий Николаевич, которого надо отправить в последний путь побыстрей. Из зала прощания вышло несколько человек, на специальные подставки установили оббитый красной материей гроб, в котором лежал изменившийся до неузнаваемости мой друг. Ивана я не видела. Я стояла в растерянности, не зная, что предпринять. Сейчас гроб загрузят в автобус и увезут в крематорий, тайна внезапной смерти моего знакомого останется нераскрытой. Неужели участковый меня обманул, принял для вида заявление, и ничего не сделал? Нет, не обманул.
Знакомая фигура в шинели, шумно дыша, протопала мимо меня. Тяжелая кобура хлопала по нижней части спины милиционера, шапку он придерживал рукой. Участковый, не заметив меня, бодро подбежал к людям у гроба, что-то спросил. Из числа провожающих выдвинулся какой-то мужчина, взял у милиционера бумагу, прочитал, отрицательно замотал головой, затем порвав документ, кинул его в снег. И началась потеха. Четверо крупных, хорошо одетых мужчин, выстроившись несокрушимой фалангой перед представителем власти, стали аккуратно, не вынимая рук из карманов дорогих кожаных курток, оттеснять его от гроба. Работники похоронного бюро, подтащив красную крышку, споро стали готовить гроб к загрузке в катафалк. Ражие молодцы из УАЗика, индифферентно наблюдая, как субтильный участковый отступает дружным напором литых тел провожающих, докуривали по третьей сигаретке.
Тут на сцене появились мы с Аресом. Мы подбежали к гробу, Арес поставив передние лапы на гроб, взглянул на лицо хозяина и горестно завыл. Какой-то работник похоронного бюро попытался оттолкнуть пса, и тут я сказала «Фас».
Огромный черный монстр, хрипя и захлебываясь пеной, метался перед разбегающимися, как испуганные куры, людьми. Белые клыки щелкали с огромной скоростью. Мужчины, до этого толкавшие участкового, дружной группой побежали за угол, но, я не успела насладиться легкой победой, как эти люди вернулись. Они приближались к нам, агрессивно размахивая красными лопатами и еще какими-то острыми железками, наверное, за углом был пожарный щит. Резкий хлопок за головой заставил замереть не только меня. Сбоку от меня встал участковый, шапку он где-то потерял, но папку с документами крепко прижимал к себе, в правой, поднятой к небу, руке, курился легким дымком ствол пистолета.
Срывающимся голосом, сержант пролаял:
— Всем стоять, стреляю. Вы двое — жест стволом в сторону экипажа «УАЗика»: — бросаем курить, грузим гроб и поехали в морг. Остальные — новый жест — стоим на месте.
Курильщики, меланхолично пожав могучими плечами, затянулись по последней, и быстро втащив гроб с телом Аркадия Николаевича в фургон, потом загрузились туда же вместе с участковым. УАЗ, окутавшись вонючим, синим дымом, бодро выехал со двора.
Последнее я видела уже на бегу, так как продолжать оставаться в этом месте скорби, мне показалось опрометчивым. Впрочем, нас никто не преследовал.
Глава вторая
Следственные действия
Через три дня меня вызвали в прокуратуру нашего района. Хмурый, неулыбчивый следователь, ежеминутно сверяясь с моим заявлением, которое я оставляла у участкового, допросил меня о моих взаимоотношениях с Аркадием Николаевичем, о том, где я была в день его смерти, и кто может подтвердить мое местонахождение. Особенно дотошно меня расспрашивали о моих мотивах появления возле квартиры гражданина Старыгина после его смерти. В конце допроса, к моему удивлению, мне сунули под нос обязательство не покидать моего места жительства без разрешения следователя, а также являться по вызовам следователя для проведения следственных действий.
— Это что? — я оттолкнула от себя стандартный бланк.
— Это формальность, подписывайте, девушка.
— Я что — подозреваемая?
— Пока — свидетель.
— То есть я подняла шум, не дала сжечь тело, а теперь я подозреваемая?
— Повторяю, вы — свидетель, пока во всяком случае — следователь говорил ровно, без эмоций, как механический информатор — Я разговаривал с участковым, он отозвался о вас, как о весьма пронырливой особе. Поэтому с вас подозрений никто не снимает. Не тяните время, подписывайте бумагу, иначе буду вынужден пригласить понятых и составить акт о вашем отказе поставить подпись. В вашу пользу это не будет свидетельствовать.
Я рывком подтянула бланк, черкнула подпись, надрывая поверхность стержнем.
— Ну вот и хорошо. — следователь бережно убрал мою расписку в дело.
— А не подскажете, вот та куча народу, которая не давала участковому забрать труп на экспертизу… Вы их в качестве подозреваемых не рассматриваете?
— Увы, никого из этих людей задержать или установить не представилось возможным. Кстати, вы кого-нибудь из них не запомнили, сможете описать?
— Извините, не запомнила, я вашего участкового и гроб отбивала…
— Участковый не наш, прокуратура является надзирающим органом и сотрудники МВД к нам отношения не имеют.
В это время в кабинет ввалился мужчина лет тридцати, который с порога гаркнул:
— Евгений Максимович, прибыл по вашему приказанию с транспортом.
Я повернулась к следователю:
— Вот, те мужики, что участкового били, они точь-в-точь, как вот этот человек. Кожаные черные куртки, черные вязанные шапки, и телосложения один в один.
Следователь задумчиво воззрился на вошедшего, подумал минуту, и ответил:
— К сожалению, это оперуполномоченный из райотдела милиции. Сидоров, забирайте ее, откатаете, пальцы экспертам.
Я вскочила:
— Вы что, охренели? Какие пальцы, я в этой квартире была каждую неделю…
— Вот нам и надо отделить ваши отпечатки от отпечатков подозреваемых. Кроме того, — следователь уставился мне в глаза — на орудии убийства обнаружен отпечаток пальца. Ничего не хотите мне сказать?
— Ничего, — я подхватила со стола сумочку. — поехали, Сидоров.
— Ее после пальцев в камеру или куда? — Сидоров, гад, решил меня добить своими уточнениями, я сбилась с шага.
— Пообщайся, потом мне позвони, там решим.
Дребезжащий «УАЗ» с ободранными синими полосами на боках, довез нас до старого здания милиции довольно таки быстро, я даже не успела успокоиться.
В дежурной части, Сидоров долго и неуклюже мазал мои ладони жирной черной мастикой с помощью маленького металлического валика, чуть не испортив мне рукава пальто. Затем, он, пыхтя и ругаясь, снимал отпечатки на листы бумаги, безжалостно выворачивая мои ладони под немыслимыми углами. Потом мы отправились мыть руки. По длинному коридору, забитому посетителями, шла я, широко расставив руки с измазанными ладонями.
