и ограниченны. Бывает. Отцы города, первые из первых… К несчастью, мой дед был неосторожен в тратах, а отец сделал несколько крайне неудачных вложений, что поставило нас на грань краха. И в одночасье из завидной невесты я превратилась в отверженную. Мне пришлось искать работу. И работать, – это миссис Эшби произнесла с немалым отвращением. – Кто бы знал… конечно, я могла бы найти и покровителя, предложения поступали. Но боже, это было еще более унизительно, чем работать.
Мистер Пимброк отошел к клумбе, на которой яркими оранжевыми шарами поднимались бархатцы.
– Мой жених разорвал помолвку. И его поняли… это ничтожество… я же осознала, что одиночество – вот мой удел.
А она любит игру. И быть в центре внимания. И ожила – на бледных щеках появился румянец, глаза заблестели.
– Я не могла выйти за того, кто ниже меня по статусу, а для равных я перестала существовать. И тут появился Станислав.
Вздох. И ладони, прижатые к щекам.
– Я слышала про Эшби, старый достойный род. Моя матушка как-то сумела связаться с ним. И предложила меня. В жены, естественно. Станислав откликнулся. Он показался мне милым. Я ему тоже понравилась, поэтому Станислав и предложил сделку.
– Значит, о любви речи не шло?
– Помилуйте, какая любовь? Люди нашего положения стоят выше этого. Вам, конечно, не понять, но что есть любовь, если разобраться? Это эмоциональная привязанность к человеку, который зачастую того не стоит. Нет, люди, действительно серьезные, никогда не станут полагаться на эмоции.
А вот губы поджаты. И уголок рта подрагивает. И не только он, левая нога тоже дергается, мелко и часто, а миссис Эшби этого будто и не замечает.
– К слову, спросите моего сына о том, что случилось с первым из Эшби. Весьма, я вам скажу, показательная история. О любви, да… мы изначально договорились, что обойдемся без чувств.
Но кто-то нарушил договоренность.
Миссис Эшби оперлась на подлокотник кресла и поднялась. Оперлась на дрожащую ногу. Поморщилась.
– Не желаете ли прогуляться? – спросила она весьма светским тоном. И от медсестры отмахнулась: – Бросьте, Камилла. Кому я способна причинить вред?
Лукавый вопрос. И взгляд из-под ресниц тоже лукавый.
– Она пришла, чтобы узнать правду. Хоть кто-то, хоть когда-то… подайте руку.
Милдред подала.
Лука бы вот не стал. Он осторожен, порой совершенно излишне. И чутьем обладает звериным. Он бы в жизни не поверил в безобидность этой хрупкой леди.
И Милдред не поверила.
Пальцы миссис Эшби впились в руку, будто желая проткнуть ее насквозь.
– Ах, простите, я совсем здесь ослабела… чем они меня травят? Ума не приложу. На меня сейчас мало что способно подействовать. Результат, так сказать, экспериментов, которые ставил супруг.
Она ступала медленно, пытаясь притвориться слабой.
– Я прошла медицинское обследование. Станислав потребовал. И да, это было несколько неприятно, но я прекрасно осознавала, что мужчине его положения нужны наследники. И он не скрывал, что именно наследники – истинная причина его женитьбы.
Газон мягко пружинил под ногами. От миссис Эшби исходил тонкий аромат духов. Смутно знакомый, но… тетины? Нет, она не снизошла бы до «Последней страсти», которые тетушка обожала, но, кажется, лишь потому, что эти духи когда-то подарил ей муж.
– Обряд был скромным. Кольцо я ожидала получше, но на свадьбу супруг преподнес мне три миллиона долларов на именном счету. Это было… очаровательно. По условиям договора, еще столько же я бы получила, родив наследника. А с ними и право вернуться в Нью-Йорк. Или переехать туда, куда мне захочется. Мне полагалось бы неплохое содержание. Взамен я бы представляла интересы семьи там, где Эшби не мог постоянно присутствовать. В то время его стремление вернуться на Драконий берег казалось мне этаким капризом.
За Милдред беззвучно следовала Камилла с инвалидным креслом, а уже за ней и добрый доктор, который был напряжен и явно ожидал подвоха.
– Захолустье это не произвело впечатления. Нет, вернее будет сказать, произвело. Самое унылое. Этакий пыльный городишко, где каждый встречный мнит себя приятелем. Они совершенно бесцеремонны, невоспитанны, наглы и понятия не имеют о чувстве такта и личном пространстве.
Это было сказано со вполне искренним возмущением.
– Я искренне не понимала, почему Станислав позволяет это панибратство? Потом, правда, осознала, что эти люди – единственные, до кого он способен дотянуться, запертый в клетке своих земель. И посочувствовала даже. До первой беременности. У меня долго не получалось зачать, хотя Станислав исправно навещал мою спальню.
Странная жизнь. Милдред так бы не смогла. А как смогла бы? Мужчины в ее жизни не задерживались. И если в первый раз ее душили обида и горечь непонимания, чем она заслужила их уход, то потом Милдред пришла к мысли, что так даже проще.
Отношения требовали слишком многого. А у нее имелась и работа.
Лука вот ничего не требовал. Сволочь.
– Три года я сидела там безвылазно. Первое время вовсе не покидала поместье, благо Станислав был совсем не против того, чтобы я занялась его благоустройством. Это был совершенно ужасный мрачный сырой дом, где просто-таки невозможно было находиться.
Она подошла к самой воде.
Искусственный пруд имел форму правильного овала. С одной стороны вдоль берега выстроились одинаковые белые лавочки. С другой его окаймляли кудрявые ивы, правда, по осеннему времени утратившие часть листвы. И желтый цвет в их гривах казался сединой.
– Через год я умоляла его отпустить меня. Обещала вернуться, но Станислав был неумолим. Нет, я могла бы уйти, но тогда пришлось бы расторгнуть брак. И деньги вернуть. Он бы оставил что-то на жизнь, но я привыкла к определенному уровню.
А еще сама мысль о необходимости работы внушала ей отвращение. Как и подозревала Милдред, мысль о разводе. Бывшая супруга того самого Эшби… в свете, кажется, разводы не приняты.
– И да, – миссис Эшби склонила голову, – развод уничтожил бы мою репутацию. Что мне оставалось делать? Заняться этим убогим городком. Я основала школу. Нашла учительницу. Знаю, мой супруг был бы рад ее трахнуть, но боялся. Он оказался суеверным засранцем. Чертовым засранцем, который жил в той истории, что не одну сотню лет разменяла. А заключая договор, он и словом не обмолвился о проклятии.
Она закусила губу и запрокинула голову. По телу ее пошла судорога, но стоило Камилле шевельнуться, как миссис Эшби вскинула руку:
– Я в порядке. Настолько, настолько вообще может быть в порядке человек, которого травили сперва драконьей кровью, а потом этой вашей… и да, иногда я понимаю, что сошла с ума, а иногда мне кажется, что это все остальные сделали меня безумной. Сложно найти
