могу вернуться. Там я умер. Я точно знаю, это произошло в другом мире, в другом времени, в другой реальности. Я умер там окончательно. Именно так работает Узор Перерождения, это я хорошо помнил, знал. Перерождение забрасывает тебя далеко.
Вернулся с балкона в квартиру и покатил в ванную. Закрылся на замок, на всякий случай, не хотелось, чтобы кто-то запорол мне Узор. Огляделся по сторонам, исследовал каждый укромный уголок, каждую подозрительную щелку, дырочку, поверхность… Но так ничего и не нашёл. Надеюсь, у их не принято устанавливать наблюдение в туалетах и ванных комнатах. Хотя, я бы точно установил. Никогда не был стеснительным, а если я не стесняюсь, значит, и остальным нечего стесняться. Логика!
Сука! Чуть не пропустил самое важное — часы с синим ремешком на руке. Там-то уж точно есть и прослушка, и камера… и снять их не вариант, могут подать сигнал. Эта проблема решилась легко — просто замотал часы полотенцем и удовлетворённо хмыкнул.
Дотянулся до зеркала и поменял угол наклона так, чтобы видеть себя. Стянул футболку, не без труда, выдохнул и начал чертить фрактал на своей детской груди. Да уж, места здесь мало, конечно. Может, поэтому нам не разрешали наносить узоры раньше восемнадцати лет? Не помню… Вот это точно не помню.
Хм. А Узор вышел хорошим. Я бы даже сказал — идеальным! А ведь это, наверняка, набитая рука пацаненка мне помогла в этом. Большой, правильный, занявший почти всю левую половину моей детской груди. Я влил в него немного силы, активируя, он полыхнул ярким белым светом и исчез. Кожа разгладилась и снова стала обычной, детской, без воспалённых красно-белых царапин. Накинул на себя футболку, спрятал нож и покатил в сторону кухни. Теперь бы пожрать и поспать.
Пока доехал до кухни, под громкое урчание желудка, думал, упаду в обморок от голода. Организм настойчиво требовал материалы для регенерации, своих запасов в детском теле не так уж и много. А дальше словно в тумане: запихивал в себя всё подряд и запивал сначала соком, потом молоком, а затем, когда и то, и другое закончилось — просто водой. Наелся, напился… И поспал. Так день и прошёл.
Первый день в новом мире можно назвать скучным. Я смотрел в окно, выбирался на балкон любоваться видами, лежал на шезлонге, жуя очередной бутерброд и запивая его сладким чаем (странно, я и раньше был сластёной, или у меня вкусы поменялись вместе с телом?), смотрел телевизор, пару раз наведывался на кухню перекусить… Ладно, не пару. И разок вздремнул, закутавшись в плед и трясясь от холода. Что-то меня немного знобило.
Два раза общался с блондинкой по видеофону, или как он тут у них называется.
— Как дела, Максик. Всё нормально? — нахмурившись, наверняка, чтобы казаться строгой мамочкой, вопрошала Мира с прозрачного экрана планшета.
Кивок.
— Справляешься?
Кивок.
— Ты поел?
Кивок и тяжёлый вздох, призванный продемонстрировать ей, что я уже не маленький.
— Ладно! — сразу поняла она. — Я скоро буду. Не скучай!
Кивок.
Вот и поговорили. И чего она так со мной носится? А ведь хорошая девчонка и явно не моя мама. Что-то тут неправильно. Я брюнет с зелёными глазами, она блондинка с голубыми. Мы совсем не похожи. Эх! Жаль, что мне всего шесть лет, мне ещё расти и расти.
А ближе к вечеру я встал, хоть и на тоненькие и хрупкие, но на свои родные ножки. Достал из кармашка коляски нож, разрезал фиксирующие ноги и руку пластиковые бандажи и пошёл бродить по нашему дому на своих двоих, разминая попутно левую руку… Так-то лучше!
Часам к восьми вернулась Мирослава. И прям с порога накинулась на меня, округлив свои большие удивлённые глаза.
— Макс! Ты ходишь? Так рано? — девушка нахмурилась. — Тебе можно? Врач говорил — нужен покой. Ты вообще чудом выжил! — она подскочила ко мне, присела передо мной на коленки… (Ох, Мирка! Что же ты делаешь… Такие ножки). И пристально посмотрела в глаза. — Хорошо себя чувствуешь? Голова не кружится, слабость, тошнота, боли?
На моё пожатие плечами она тяжело вздохнула, потрепала мои волосы, покачала головой и встала. Хм… Выглядела удивлённой, значит, нет в квартире никаких камер наблюдения, а моя паранойя слишком… параноидальная. Ну и ладно, лучше перестраховаться.
— Странно… Или доктор перестраховался, сказал, что травма у тебя серьёзная, или ты просто умничка у меня, — чмокнула меня в щеку. — Я горжусь тобой! Давай ужинать и спать.
Спать… Интересно…
Блондинка зашла в ванную, помыла руки, пожурчала и вышла переодетая в лёгкий домашний халат. Пошла на кухню, поставила кастрюлю с водой на плиту и включила чайник. Налила в бокал на тонкой ножке вино, достав бутылку откуда-то с верхней полки, села за стол, закинув ножку на ножку, и улыбнулась.
— Рассказывай, — кивнула мне, — как день прошёл? Чем занимался, что делал? Кстати, помнишь, я тебе про Мирона Андреевича с работы рассказывала, моего начальника? Так он сказал, что скоро уходит на повышение, а вместо него знаешь кто будет? Догадайся! Правильно — я! — снова искренняя белоснежная улыбка. — И с первой же большой зарплаты мы купим тебе, наконец, свою кровать! Правда, тут проблемка… Ставить нам её негде. Эх… — Мира тяжело вздохнула, сделала большой глоток из бокала, а я ненадолго задумался.
Странно. У нас нет денег на кровать? А как же эта шикарная квартира?
— А Оксанка из Системного сегодня всех тортом угощала, у неё день рождения. Прости, Максик, но твой кусочек, который я отложила в холодильник, кто-то сожрал. Плохие дяди или тёти.
И снова очередная речь о работе. Сплетни, слухи, интриги… Кто с кем переспал, кто кого подставил, кто с кем поругался. Кажется, я перестал вникать в этот женский пустой трёп уже на первой минуте. Нет, то как Мира забавно и смешно всё рассказывала и преподносила, мне нравилось. Её приятный весёлый голос, её искренняя улыбка и ямочки на щёчках… Но сама суть. Я не сильно вникал, кивал иногда, тяжело вздыхал и периодически качал головой.
— Ну и? Долго ты молчать будешь, молчун? — вывел меня из нирваны голос блондинки. — Хоть бы словечко сказал мне.
Я уже открыл было рот, решившись выдать первое моё слово в этом мире, но тут же закрыл, услышав, что сказала девушка через секунду:
— Вот так все шесть лет. Ни
