головой, нуждающейся в расческе, а еще лучше — стрижке. — Ты всегда была сильной, я тобой горжусь!
Он все еще стоял в дверях, занимая целиком не только проход, но и, казалось, всю мою крошечную комнату, сделав ее теснее обычного.
Высоченный, широкоплечий и мускулистый, про таких говорят — косая сажень в плечах. Белокожий и могучий, как медведь. Пышные и спутанные волосы золотисто-янтарного цвета длиной чуть ниже ушей были завязаны на затылке в малюсенький хвостик, но боковые пряди до резинки не дотягивались и, растрепанные ветром, болтались вдоль щек.
На лице — более темного оттенка рыжеватая щетина, словно ее обладатель отращивает бороду. Легкая куртка накинута на футболку и даже не застегнута, хотя на улице лежит снег.
Впрочем, с его солидной комплекцией и особенно происхождением он, возможно, не мерз в принципе: его предки или он сам наверняка были откуда-то с севера, и я отсюда чувствовала исходящий от него жар.
— Ты всегда вламываешься в гости, если тебя не пускают? — беззлобно поддела я, потому что переупрямить Шарлетт было не так-то просто — уж я-то знала не понаслышке.
Он пожал плечами, беззастенчиво разведя руки в стороны.
— Ну да, я такой… — Нахмурился и выдал разочарованно: — Не узнала, значит, да? — Его лицо стало почти обиженным.
— Нет, — решила и я не врать, виновато вздохнув. — Ты мой парень? Мы встречались?
У него буквально отвисла челюсть, и он помедлил, тщательно обдумывая слова.
— Нет, — наконец, признал он с сожалением. — Пока нет.
Меня порадовало, что мы не были парой. Не представляла его в образе моей половинки, учитывая героев из книг, о которых любила читать. К тому же, было бы крайне неловко общаться с ним как с чужим, если между нами что-то в прошлом было.
— Но я хотел. К этому все шло. В смысле, я старался не торопить, но рано или и поздно мы бы точно… — громила осекся и нахмурился. — Прости, я обещал твоей матери, что не стану подсказывать.
— Все в порядке, — успокоила я его. — Доктор Генье заверил, что обычные разговоры не повредят, просил лишь не раскрывать детали — их я должна вспомнить сама. Так что можешь мне сказать, кто ты… и еще имя.
— Ох, — просиял он во все тридцать два зуба, делая шаг вперед и протягивая огромную ручищу для рукопожатия. — Я — Халле. Халле Эрлинг. Мои предки переехали сюда из Норвеи много-много поколений назад. Может, слышала о таком народе севера, как квэны?
Так я и думала, очень уж специфичная была у него внешность.
— Привет, Халле из Норвеи, — хотелось улыбнуться в ответ, но всякий раз мешали шрамы, превращая улыбку в дурацкую гримасу. Из-за этого казалось, что я не бываю в хорошем настроении.
— Так странно знакомиться с тобой заново, — взгрустнул парень, присаживаясь на стул, который немилосердно заскрипел под его весом, готовый развалиться.
Наши лица оказались на одном уровне, и руку Халле не выпустил, продолжая удерживать. Кожа была чересчур теплой для человека, только что вошедшего в дом с мороза.
— Ты не болен? — забеспокоилась я, испытывая неловкость от близости, образовавшейся между нами.
Несмотря на прошлое, которое нас наверняка связывало, и на довольно легкое, приятное знакомство, Халле пока был для меня чужим человеком. Хотелось отнять руку, создать расстояние, хотя это было бы трудно с его габаритами в любом случае — он занимал слишком много места.
— О, это нормально, я просто… горячий парень, — изогнув бровь, отвесил шутку он. — Не обращай внимания.
— Ладно, — согласилась я и все же убрала руку, кладя обе на свои колени. — Ну, так ты расскажешь, зачем пришел?
— Да, — сразу помрачнел парень, выглядя старше, чем показался вначале. Думала, ему лет восемнадцать, как мне, но теперь поняла, что ему может быть больше двадцати. На открытое улыбчивое лицо легла тень, и я ждала, когда он подберет слова объяснения. — Прости меня, Флоранс, это я виноват в том, что с тобой случилось!
Светло-карие глаза были полны отчаяния, и я, конечно же, не могла ответить иначе:
— Конечно, я тебя прощаю! А что случилось?
Халле ругнулся, правда, не вслух, а одними губами. Но я поняла.
— Мы… катались по безлюдной дороге, — Халле прикрыл глаза, как будто ему невыносимо об этом вспоминать, и заговорил, тщательно подбирая каждое слово — боялся сболтнуть лишнее. — Тебе нравилась скорость, но Шарлетт считала, что в семнадцать еще рано водить.
Я закатила глаза: это было так похоже на маму. Ее бы воля, она посадила бы меня под вечный домашний арест и не давала бы в руки ничего опаснее столового ножа, чтобы я не дай бог что-нибудь себе не оттяпала.
Халле криво усмехнулся, полностью соглашаясь с моим мнением, но в глазах застыла грусть, потому что наше «веселье», похоже, имело самые нехорошие последствия.
Часть 4. Ты стала послушной дочерью?
— Я учил тебя водить, это продолжалось неделями. Мы здорово проводили время, осенью ты уже смогла б получить права, и с машиной что-нибудь придумали бы.
Он вздохнул.
— Но я допустил ошибку: не должен был позволять тебе… гонять на большой скорости. Ха-ха, да разве ты прислушивалась к чьим-либо советам? «Все нормально, Халле! Я уже уверенно держу руль!» — передразнил он меня. — Ну и в какой-то момент ты не справилась с управлением и въехала прямиком в дерево. Ему-то ничего, а тебя — всмятку. Я думал, ты умерла…
Халле моргнул, тщетно пытаясь скрыть ужас.
Его светло-карие глаза были удивительно эмоциональными и живыми, не вяжущимися с такой серьезной, «медвежьей» комплекцией, и вновь я подумала, что ему должно быть меньше двадцати лет.
Рост и плечи, густая щетина на лице внешне делали его взрослее, но внутри он оставался точно таким же подростком, как я.
И отчего-то во мне укреплялась уверенность, что мы точно были раньше друзьями. Может быть, даже с самого детства. Я забыла это, но сердце помнило. И тянулось навстречу интуитивно. С Халле было легко.
— Кажется, я все-таки наговорил то, чего не стоило…
— Ничего, это известная информация, — отмахнулась я. — В истории болезни было написано про аварию, а о вождении мне рассказала мама. Значит, я любительница быстрой езды?
Не представляла себя за рулем, да еще и наращивающей скорость. Это слегка пугало.
— Да-а, ты… любила острые ощущения, — усмехнулся Халле с таким видом, будто это значило что-то особенное, не только машины.
— Ну, тогда поделом мне, — призвала я весь свой черный юмор, разводя руками в стороны: я — живой пример того, чем заканчиваются подобные рискованные заигрывания с судьбой.
— Не говори так, — прошептал Халле хмуро. — Виноват
