ужасной смерти Ханны какой-то смысл, если мне удастся остаться в живых, найти Джордана и сбежать.
– Эй, вы. Быстрее, – вернулась заплесневелая сосиска в меховом жилете.
Вспыхнул крохотный огонек надежды. Он выглядел именно так, как можно было ожидать от кого-то, работающего на кланы оборотней, если, конечно, одежда и отчетливый запах мокрой псины были какими-то признаками.
Тогда волки, должно быть, торгуются за нас.
Еще немного, Сиси. Почти на месте.
Я в мгновение ока поднялась на ноги и встала в один ряд с остальными. Сейчас не время показывать, что я отличаюсь от других женщин. Что у меня есть цель и причина быть там. Все будет, мне просто нужно набраться терпения. Я медленно выдохнула и сделала шаг, затем другой, когда подошла моя очередь.
Мужчина поднял руку.
– Имя, возраст, таланты?
Так вот, мне следовало подумать дважды, но страх и шок сделали меня… дерзкой.
– Это конкурс «мисс Америка»? Я не прихватила с собой бикини, – я притворно ахнула и прижала руку ко рту. – Боже, что же мне делать?
Несмотря на крупное телосложение, двигался мужчина быстро. Его рука резко вытянулась, и он хлопнул меня по голове, в буквальном смысле позвонив в мой колокольчик.
– Имя, возраст, таланты. Если только ты не хочешь отправиться прямиком на корм к своей подружке вон там.
Он схватил меня за голову и повернул ее так, что у меня не было иного выбора, кроме как смотреть на бедную Ханну, свернувшуюся калачиком между загонами.
Ее остекленевшие глаза уставились на меня в ответ.
Всего на мгновение я увидела там Джордана, скрюченного, с безжизненными глазами.
Нет, нет, я отказываюсь верить, что он умер.
– Сиенна, двадцать один, – я сделала паузу, пытаясь припомнить то, в чем хороша. Конечно, танцы были в этом коротком списке, но что захотели бы оборотни?
– Я… эм, хорошо лажу с животными?
Он фыркнул, прежде чем подтолкнуть меня вперед.
– Следуй за остальными. Удачи с таким паршивым талантом.
Вот и все. Дороги назад нет.
А потом меня вытолкнули на узкую тропинку между загонами с плачущими женщинами. Я склонила голову, меня охватила смесь возмущения и печали… Горячие слезы обжигали мою холодную кожу, когда я с трудом поднялась по низкой лестнице и встала на платформу. Я попыталась заглянуть в галерею кресел перед нами, но прожекторы вдоль пола вспыхнули, эффективно ослепляя нас и не давая рассмотреть ничего, кроме друг друга.
– В прошлом месяце они забрали к волкам мужчин, так что теперь мы, женщины, будем в одной стае.
– Откуда ты знаешь?
Я огляделась, чтобы увидеть женщину, которая утверждала, что спала с одним из охранников.
– Робби сказал мне так, – ответила она с ухмылкой, снова касаясь своего живота. – Лучшее, что он мог для меня сделать. Им нравятся беременные.
Я посмотрела на ее живот, и меня охватило беспокойство… Был ли Робби из тех мужчин, кто действительно хотел помочь женщине, забеременевшей от него, или он из тех, кто просто пытался избавиться от обузы?
Женщины передо мной переминались с ноги на ногу в тишине. Начался неистовый шепот, но я слышала лишь гул мужских голосов в аудитории и скрип стульев внизу.
Аукционеры.
Оборотни.
Они могли видеть нас, но мы их – нет.
Сердце заколотилось, я напряглась, чтобы взглянуть на них.
– Кто-нибудь видит их? – спросила я.
Кто-то шикнул, но меня охватило новое, всеобъемлющее чувство страха. Я должна увидеть участников торгов.
Я осторожно прокладывала себе путь через ряды женщин. Не то чтобы кто-то пытался меня остановить.
Никто не хотел быть в первом ряду.
Кроме меня, глупой.
Я остановилась на краю платформы и уставилась в чернильную тьму, отчаяние сдавило мне горло. Может, если я просто взгляну на них, этот ужасный страх поутихнет. Как раз в тот момент, когда я подумала, что больше не выдержу ни секунды, один из них шагнул вперед, на свет. Мой рот беззвучно открылся и закрылся, когда я уставилась на мужчину, которого слишком часто видела в своих снах.
Глаза цвета темного шоколада, черные, как полночь, волосы, лицо, которое, несомненно, могло быть высечено из камня самим Микеланджело…
В каждом своем сне о нем я убегала. Он всегда ловил меня, его руки сжимали мое горло, его гнев был ощутим даже во сне.
Хуже всего этого…
Из-под его верхней губы едва выглядывали заточенные для убийства клыки, поблескивающие на свету, как полированный жемчуг.
– О, черт, – прошептала я.
Любая надежда, которую я таила, испарилась, сменившись ужасом. Мало того что меня продадут самым садистским существам во всей Империи Магии. Теперь я знала, что чудовище из моих кошмаров воплотилось в жизнь.
И я не могла сбежать от него, проснувшись.
Ее волосы были спутанными и такими грязными, что могли быть любого цвета. Тело, скрытое рваным платьем, которое выглядело так, словно некогда служило мешком, было пышным и соблазнительным, совсем не похожим на то, что сейчас в моде в королевстве. Эти мысли исчезли, когда ее взгляд встретился с моим, а рот приоткрылся в мягком «О».
Глаза цвета золота, жидкого меда, которые притягивали меня.
– О, черт, – прошептала она, ее хриплый голос вонзился в меня, словно шип в грудь.
Мой пульс подскочил до небес, и я задержал дыхание, чтобы успокоиться. Клыки проступили сами собой, будто я снова стал подростком, неспособным контролировать себя. Я отвел взгляд всего на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы запечатлеть ее в своем сознании.
Прозвенел колокольчик, возвещая о начале аукциона, и девушку с медовыми глазами оттеснили в заднюю часть группы женщин. Пропала из виду, но, конечно, не забыта.
Я не понял, что только что произошло?
Неужели Энтони подсыпал что-то в мой напиток? Я резко обернулся, чтобы посмотреть на него, но он разговаривал с Рэйвеном, вампиром, который в настоящее время правил территорией Сиэтла.
Энтони, Граф ДюМон, олицетворял все, что было не так с нашей территорией, – помпезность и высокое положение, избыток и экстравагантные развлечения. Даже зная, что нам придется идти по грязи и прочим отходам, чтобы добраться сюда, Энтони нацепил блестящие кожаные сапоги без застежек, бархатные брюки, шелковое пальто с аскотским узором у горла и ярко-синий плащ. Я бы хорошо заплатил, чтобы увидеть его сидящим на коне, готовым отправиться в бой, в то время как с неба льет дождь. Держу пари, он испугался бы еще до того, как
