потом набрал номер.
— Жаросветова, — ответил молодой девичий голос.
— Ну вот что, Жаросветова… — заявил я, — Я барон Нагибин. И со мной здесь Павел Павлович. Настоящий Павел Павлович, а не тот мудак, который сидит под его именем на троне. И я могу это доказать. Ведь я лично достал истинного Государя из подземелий Петропавловки, куда вы его упрятали! И связи со всеми ключевыми кланами у меня есть. Как вы считаете, как они поступят, если я предъявлю им настоящего Императора? Они сразу соберут свои ЧВК и закидают ваш летающий Павловск ракетами или возьмут ваш сраный дворец в осаду? Как думаете, м?
— Нагибин, послушайте…
— Нет, слушать будете вы, а я буду говорить, — перебил я, — У ублюдка, называющего себя Павлом Стальным, есть ровно полчаса, чтобы позвонить мне. Лично позвонить, моя госпожа. Я собираюсь говорить с самозванцем, а не с его дрессированной сучкой. Я же сам вам звоню, а не посылаю на переговоры моего холопа Дрочилу, так? Не пытайтесь, пожалуйста, пробить звонок или определить мое местоположение. У меня свои люди в Охранке. Если попытаетесь вычислить мое местоположение или тем более швырнуть мне сюда хоть одну ракету — настоящий Павел Павлович поедет в Петербург. Немедленно и в окружении толпы приветствующих истинного Императора магократов. Вам такое надо? Думаю, что нет…
— Но Его Величество болен…
— Я срал на это. Пусть он поправляется, Жаросветова. Не поправится за полчаса — я покажу народу Павла Павловича. И да — Императора сейчас со мной нет, он далеко. Так что, повторюсь, бомбить меня по сигналу телефона, как Джохара Дудаева — бессмысленно. Павла Павловича это не убьет. Маску я с него снял, так что Его Величество, настоящий Его Величество жив, здоров и бодр. И уже готов идти на Павловск в окружении верных сынов отечества, чтобы подвесить вашего самозванца за яйца… Так ему и передайте, болезному, моя госпожа. Так что у вас полчаса. Я жду звонка, номер вы знаете. А, ну и да… Если за это время хоть одна пуля прилетит в мое поместье или в замок герцога Кабаневича — клянусь, вы пожнете бурю.
— Барон, прошу вас…
Но я уже бросил трубку, потом тут же кинул номер Жаросветовой в черный список. Я полагал, что в сложившейся ситуации это была лучшая тактика для переговоров, пусть ублюдки побегают и потрясутся.
Я, конечно, блефовал. На самом деле Павел Павлович сейчас был прямо со мной, так что если самозванец догадается отследить звонок и швырнуть в избу Анны Киприановны пару ракет — всем моим планам конец, вместе со мной. Кроме того, Павел Павлович все еще представлял собой полуживой изможденный труп, причем не похожий даже на себя самого. Это уже не говоря о том, что этот узник в принципе вообще может оказаться не Павлом Павловичем, а просто каким-то левым парнем…
Да, я сильно рисковал и понимал это. Но также я понимал, что действовать нужно стремительно. Самозванец только что потерпел военное поражение, кроме того, на самом деле был серьезно болен. Это лучший момент, чтобы доломать противника, другого такого уже не будет. Так что я полагал риск оправданным.
Разволновавшись, я выпил еще рюмку брусничной, в сенях же тем временем заметались магические сполохи, залившие избу неотмирным голубым светом…
— Ох, Господи Боже… — забормотала в сенях Анна Киприановна, — Сколько ж вас… Проходите, господа и господини. А это чего… Ай…
— Не бойтесь, — услышал я голос принцессы, — Это моя мама. Дриада.
Чего? Дриада? Вот дриад я вроде не заказывал…
Пока все вваливались в избу, я успел выпить очередную рюмку брусничной. Я захмелел, но не настолько, чтобы утерять способность вести дела.
Через несколько секунд в избу уже набилось столько народа, что они едва сюда влезали. Первым вошёл Петя. Брат, как и я, успел переодеться и сейчас был в новом сером дорожном плаще. С Петей был и его слуга Шашин, которого мой параноидальный братец не отпускал от себя ни на шаг. Тюрбан Шашина был в паре мест пробит пулями, но перс все еще гордо таскал его на голове.
— Рад, что ты живой! — я обнял брата, кивнул персу, а в следующее мгновение меня уже бросилась обнимать завизжавшая не хуже дикой дриады Таня.
Сестра была в желтом платье и кожаной куртке, над девушкой кружилась белоснежная магия, явно не её собственная.
— Меня целители Кабаневича с того света достали! — радостно сообщила мне Таня, — Я до сих пор под целебным заклятием! У меня от него башка кружится!
Сестра пребывала в бешеном восторге. Но оно и немудрено. Таня всегда была темпераментной девушкой, а когда человек только что чудом спасся от смерти — это всегда повод для радости.
— Вижу, тебя неплохо вштырило от заклинания, — усмехнулся я, обнимаясь с Таней, которая вцепилась мне в шею так сильно, как будто пыталась придушить, — Ладно… Какого хрена вы все сюда набились? Подождите на улице, на причале вон… Тая, зачем мне тут столько народу? Дамы и господа, мне нужно пообщаться с семьей… Пусть останутся только брат, сестра, Маша и принцесса… Ну и дриада, да.
Тая с остальными Кабаневичами, которые и телепортировали мне в избу целый полк, вытолкали большую часть народа из помещения. Я же кое-как отделался от Таниных объятий и поглядел на дриаду.
Вблизи дриада была еще прекраснее, чем когда я её видел на лугу перед Петропавловкой. Это явно была она, та самая мама принцессы, которая и пыталась спасти девушку от виселицы.
Дриада была маленькой, ниже Тани, из одежды на ней были только зеленые повязки из какой-то ткани вроде шелка — одна на бедрах и одна на груди.
Зеленая кожа глянцево блестела, а формы дриады были такими, что могли свести с ума любого мужчину. Повязка на бедрах едва скрывала эти самые бедра, а повязка на груди была такой узкой, что прикрывала только соски. Черные волосы дриады ниспадали до самого пола, огромные черные глаза были живыми и меняли свое выражение ежесекундно — мне показалось, что дриада то грустит, то наоборот — чему-то радуется.
А уж как от неё пахло… Как будто ароматами леса, грибами, ягодами, но и чем-то невероятно прекрасным, как будто чистым светом. Мне хотелось утонуть в её черных глазах, нырнуть в них и остаться там навсегда…
Маша, одетая в черный свитер, теплые леггинсы и высокие сапоги до колена, решительно всех растолкала, прошла ко мне и залепила мне пощечину:
— Аллё, Нагибин. Приди в себя. Ты с нами?
— А… Что? Да-да, конечно. Я тут.
Я
