«Андрей, нет!» – только и успевает послать ему Дреер.
То же самое, наверное, сейчас беззвучно кричат все дозорные, заставшие сцену с самого начала.
Тюнников останавливается. В его автомате нет спускового крючка, но палец замер бы на нем.
Несколько сорванных плащей опускаются на площадь. Один закрывает развернутое вверх лицо статуи Командора. Болтается на петле сорванная ставня, будто разбитые очки на носу у недоумевающего зеваки.
Дети, чумазые, в порванной одежде, с разбитыми коленками и ободранными ладонями, поднимаются на ноги. Видны длинные, спутанные волосы девочек, выбившиеся из-под чепцов.
Андрей даже опускает деревянный автомат. Похоже, он только сейчас наконец-то понимает, в кого собирался стрелять.
Дети встают. Они молчаливы, серьезны и сосредоточенны.
Алиса делает шаг к ним. Игорь делает шаг к ним. Тигренок перестает колотить о мостовую невидимым, но ощутимым на расстоянии хвостом. Она стоит спиной к Дмитрию, но тот уверен, что зрачки ее в этот момент из по-кошачьи вертикальных снова превратились в человеческие.
Из мостовой вырывается один камень и повисает в воздухе на уровне детских глаз. Следом за ним – другой. Поднимаются с земли крупные осколки битого стекла и миниатюрной эскадрильей медленно пролетают над детскими головами по направлению к пришельцам. Теперь Алиса, Игорь и Тигренок вынуждены отступать к центру площади.
Распахиваются еще не тронутые стихией ставни, и наружу медленно и важно выплывают кухонные ножи и другая острая домашняя утварь. Как будто на выручку горожанам теперь пришли невидимые духи.
Камни продолжают взлетать над мостовой, словно кто-то навел на площадь чары антигравитации.
Дреер понимает, что сейчас произойдет. Кто-то научил этих маленьких бюргеров уличным боям с применением магии. Все, что зависло в воздухе, полетит в Теневой Дозор, но это лишь отвлекающий маневр для по-настоящему опасных заклинаний. Тогда Дмитрий слегка пританцовывает на месте. Со стороны, вероятно, кажется, что он просто переминается с ноги на ногу. На самом деле его главное заклинание подвешено на все тело, словно тонкая пленочка. Его почти невозможно отследить и нейтрализовать так, как сделал это Крысолов с «отрицанием неживого».
Каждое зернышко, что высыпалось из штанин Дреера по пути сюда, превращается в маленького серо-коричневого зверька. В крысу. В Праге курсанты метко назвали их Канцелярскими. Зооморфные чары, временно блокирующие эмоциональную сферу, а вместе с ней и способность творить волшебство. Подвесить чары на зерно – до такого могла додуматься лишь ведьма.
Этого нашествия Гамельн еще не переживал.
Но Канцелярские Крысы пока далеко. Они скользят вдоль стен. У них одна задача – подкрадываться и кусать.
Самый высокий паренек из гамельнских детей поднимает руки. Нет, это не жест «мы сдаемся» – обе руки направлены на взрослых. Конкретно – в сторону Тюнникова.
И тогда срывается Тигренок. Мгновенно превратившись в здоровенную полосатую кошку, она прыгает к мальчику. Нет, Тигренок не собирается причинять вред ребенку. Скорее всего хотела рыкнуть как следует, припугнуть. Раньше они вряд ли видели живого тигра.
Все медленное становится быстрым. Срываются с места увязнувшие в воздухе осколки стекла, булыжники, кухонные ножи. У дозорных хватило реакции мгновенно опустить на себя «щиты мага», и предметы рикошетят, не долетая и метра до своих целей.
Мальчик перед Тигренком замирает – его достал «фриз», запущенный Игорем. Теплов сориентировался быстрее всех.
Дреер поворачивается к Крысолову. Того уже нет. Зато рядом с местом его приземления приоткрытая дверь. Ее покрывает затейливым орнаментом искусная резьба.
Уворачиваясь от кружащих над площадью снарядов, Дмитрий бежит к двери. Лишь когда совсем небольшой осколок стекла чиркает по щеке, он вспоминает, что свой «щит мага» так пока и не натянул.
* * *
За дверью он как будто попадает на совсем другой слой. Здесь ничего не напоминает о сумеречном Гамельне. Буйство красок таково, что кажется – вокруг бушует цветная метель. Глаза привыкают лишь через несколько секунд.
Нет, никакой это не храм, как сначала подумалось. Хотя здесь очень много статуй: больших, средних, маленьких. Пузатые божки, изящные танцовщицы, длиннобородые мудрецы. А еще слоны, и явно не дикие: с богатым убранством, попонами, расшитыми драгоценными камнями, с браслетами на массивных ногах.
Стены затянуты шелком. Золото, бирюза, терракота, зелень, красные и розовые тона. Очень низкая резная мебель. Множество живых цветов в высоких, покрытых тонким орнаментом вазах. Круглые плетеные клетки с яркими птицами – наверняка певчими, но Дреер не слышит их голосов.
Вьется дымок над курильницами. Горят свечи. Зал пропитывает пряный аромат.
Дмитрий не видит никого. Однако по углам стоят несколько ширм, а в другие комнаты или залы ведут арочные проемы. Дреер осторожно ступает с порога на богатый ковер, закрывающий весь пол. Нога так долго погружается в мягкий ворс, что словеснику начинает чудиться, будто это ловушка, и сейчас он провалится едва ли не по пояс. Но нет, просто ворс небывало пушистый. Он должен заглушать все шаги.
Дмитрий медленно идет, озираясь по сторонам. С настенной вышивки на него смотрят многорукие божества. У некоторых слоновьи головы.
Правая рука до локтя по-прежнему бездействует. Пальцы сложены в нелепую полуфигуру, недоделанный «Атор». Но еще остается левая рука.
«Здравствуй, человек с холодным сердцем», – звучит в сознании напевный женский голос.
Дреер невольно вздрагивает. Женщина стоит в проеме, прямо под аркой, и потому ее можно принять скорее за элемент декора, нежели за кого-то живого. Да и нет здесь живых, по правде говоря.
«Вы знаете меня?» – спрашивает Дреер, не размыкая губ и глядя ей в прямо глаза.
Обращаться к женщине на «ты» у него почему-то не выходит. Та явно немолода, хотя волосы ее черны как смоль, темные глаза блестящи, а смуглая кожа безупречна. Между бровями видна красная точка. Она закутана в зеленый шелковый наряд, украшенный рисунками желтых цветов. Из складок этого сари высунута лишь одна пухлая рука – и та принадлежит вовсе не старухе. Тем не менее Дреер уверен, что Иная погрузилась в Сумрак навсегда, будучи уже в изрядном возрасте. Может быть, такое впечатление создает явная склонность женщины к полноте.
«Я предсказала твой приход еще три сотни лет назад, человек с холодным сердцем».
«Почему вы меня так зовете? Я Иной».
«Ты умеешь плести чары, но Иным не стал. Ты умер, как человек».
«А как пришли сюда вы?»
Дреер приближается к женщине, неприлично пристально разглядывая ее лицо. И ее дородная фигура… что-то странное и неправильное есть в этих изгибах.
«Мой дом превратился в погребальный костер. Дочь испустила последний вздох на моих руках. Мои шудры погибли все до одного, хотя я наделила их даром…»
«Кто вы?»
«Мое имя Фуаран. Я была верховной ведьмой своей земли».
Дреер замирает. Легендарная ведьма Фуаран, сделавшая величайшее открытие в истории Иных и заплатившая за него неоправданно высокую цену. Наверное, он лично проголосовал бы на Трибунале за то, чтобы развоплотить ее, зная, сколько людей той пришлось умертвить в муках, чтобы сложить печально известное в узких кругах заклинание, нареченное ее же именем.
Свое открытие, позволяющее сделать Иным смертного, она изложила в книге, переплетенной в человеческую кожу. Уже за одно это стоило бы отправить ее сюда. Но главную тайну Фуаран унесла с собой.
Где граница между человеком и Иным? Что происходит с человеческой душой, когда ее касается Сумрак?
Дмитрий не знает, что сказать. И спрашивает невпопад:
«Почему у меня холодное сердце?»
«Все мы здесь пленники великих страстей, но только не ты. Я читала тебя, когда ты еще не вошел в мой дом. Ты собирался исчезнуть в забвении сам, забрать с собой Ганса и не испытывал ни сомнений, ни страха. Любви ты тоже не знаешь».
Дрееру, однако, в этой молчаливой тираде важно лишь одно слово.
«Ганса?»
«Меня называли раньше Ганс Трубадур», – звучит в голове другой, уже хорошо знакомый голос.
Крысолов выходит из-за ширмы. Вид у него по-прежнему нахальный, но уже несколько помятый. Удар «Молота» Игоря Теплова даром не прошел.
Кричаще-пестрый наряд Флейтиста, который смотрелся таким вызывающим на городских улицах, в этих стенах выглядит строгим и сдержанным.
Дмитрий разворачивается к противнику.
«Не пытайся, – говорит Крысолов. – Поединок все равно мой. У нас много, очень много свидетелей. Целая сотня и даже больше».
«Кто эти свидетели?» – Дреер осторожно приближается к Флейтисту.
Если тот сумел предугадать «Атор», то прочтет скорее всего любое заклинание. Однако чем опытнее Иной, тем больше он полагается на Силу… и тем меньше ожидает всех остальных неприятностей. Так наставлял дон Рауль. Вот почему Инквизиторам не устают приводить примеры, что порой и Высшие маги терпели поражение, получив банальный удар тяжелым предметом по голове.
