служебного отдохновения где-то неподалеку.
Меня же на место чрезвычайного происшествия призвала переводчик: она позвонила мне на рабочий элофон, установленный в лаборатории.
- Профессор, Вы, главное, не переживайте, - донесся из трубки устройства ее взволнованный голос. Я немедленно принялся переживать. - Вам нужно как можно скорее явиться на служебную квартиру! Я тоже там буду довольно скоро, но уже после Вас.
Я только успел приоткрыть пасть, чтобы уточнить — а что, собственно, происходит? Однако, девушка Анна Стогова прервала звонок.
Можно было перезвонить, но я предпочел, все же, поступить так, как мне рекомендовали: со всей доступной мне скоростью, пусть даже и в ущерб солидности и степенности, явиться на временный свой порог.
Дверь в квартиру оказалась вырвана, как это говорится по-советски, s myasom: полотно ее висело на одной петле, и, будто бы взломщику было этого мало, треснуло ровно пополам в районе замка. Сам замок, кстати, связи с полотном лишился и остался закреплен на косяке.
У двери меня встретили трое: двое одинаковых граждан, вооруженных большими пинцетами, собирали что-то в небольшие прозрачные мешки, третий — фотограф — щелкал затвором большой фотокамеры, увенчанной необычного вида широкоугольным объективом.
Все трое были одеты в разное гражданское, но ощутимый флёр служивых при исполнении с головой выдавал в них полицейских экспертов.
Еще двое, мужчина и женщина, стояли чуть поодаль, не знали, куда девать руки, но наблюдали внимательно: в них я сразу же узнал своих соседей, немолодую супружескую пару археологов, занимающих квартиру на этом же этаже, просто немного дальше по коридору.
Я остановился и поискал взглядом четвертого полицейского: о том, что он должен находиться поблизости, мне подсказало чутье, на этот раз, физиологическое: свежий запах пяти разных мужчин и одной женщины ощущался совершенно отчетливо.
Полицейский, на этот раз, одетый в униформу, оказался у меня за спиной, и о чем-то спросил меня в спину. Я обернулся.
- Izvinite, tovaristch, - по-возможности, вежливо ответил я. - Ya plokho ponimaju po-sovetski.
- Parlez-vous francais? - уточнил тот же полицейский на неожиданном здесь языке Шестой Республики. По французски я говорил немногим лучше, чем на советском языке, поэтому — просто помотал головой: мол, не понимаю.
Языковые экзерсисы могли продолжаться еще долго, и неизвестно, до чего бы мы договорились с представителем власти, но тут, сразу неожиданно и ожидаемо, из бокового коридора вынырнула запыхавшаяся девушка Анна Стогова. Дело тут же пошло на лад.
Выяснилось, что факт взлома двери в мою служебную квартиру обнаружил бдительный комендант дормитория, или, по-советски, obstchezhitija. Обнаружил — и немедленно призвал тех, кому положено заниматься такими вещами по долгу службы.
Немного удивило отсутствие товарища Транина: казалось, сама суть его беспокойной службы обязывала его являться в таких случаях в числе первых.
- Нет, профессор, - переводчик поспешила развеять мои сомнения. - Конечно, с вашей, атлантической, точки зрения и то, и другое — полиция, но у нас, в Союзе, это как бы разные полиции. Государственному полицейскому и в голову не придет лезть в дела полиции криминальной, равно как и наоборот. Разве что… - девушка Анна Стогова воздела очи горе, будто вспоминая что-то важное и интересное, - в неких особых случаях. Шпионаж, террор…
Я, конечно, не считал себя ни шпионом, ни террористом, и потому немедленно обрадовался отсутствию того, кого раньше ожидал увидеть в первых рядах.
Тем временем, криминалисты закончили возиться с дверью, порогами, косяком, и, кажется, даже потолком. Старший полицейский — тот самый, который был в форме и говорил по-французски — подозвал стоящих в отдалении непричастных.
- Ponyatyje, - непонятно пояснил он. - Свидетели, - поспешила перевести девушка Анна Стогова. - У нас так положено, при осмотре места происшествия должны присутствовать двое независимых свидетелей.
- У нас точно так же, - с умным видом кивнул я.
Вопреки самым моим опасливым ожиданиям, внутри квартиры никакого особенно разгрома не оказалось. Меня, правда, внутрь пустили не сразу: сначала комнаты бегло осмотрели полицейские эксперты. Делалось это при помощи специального эфирного конструкта, я подсмотрел сквозь дверной проем, и увиденное мне понравилось.
Один из криминалистов, тот, что до того делал моментальные снимки моей несчастной двери, убрал куда-то фотокамеру, и вооружился взамен уже привычным макси-карандашом стандартного советского жезла. Несколько пассов — и вся комната (со своего места я видел только прихожую) как бы покрылась объемной координатной сеткой приятного зеленого цвета. Поверх сетки выделялись ярко-голубые линии передачи эфирных сил и столь же яркие, но уже желтые, электрические провода. Эксперт, оглядев понимающим взглядом получившуюся картину, забубнил себе под нос что-то на советском.
- Свидетелей прошу обратить внимание, - перевела мне девушка Анна Стогова. - Следы…
Вдоль плотного цветастого коврика, растянутого между входом и аркой внутреннего дверного проема, действительно просматривалась цепочка следов — почему-то, ярко-розового цвета. Эфирные отпечатки, по всей видимости, принадлежали человеку небольшого роста и с достаточно маленькой стопой.
Песья моя натура немедленно взяла верх над человеческой: мне захотелось, во-первых, принести пользу, во-вторых, показать себя с лучшей стороны, и, в-третьих, банально выпендриться. Кроме того, ваш покорный слуга был точно уверен, что на всю округу лучший нюх — именно у него, профессора Амлетссона, а он, в смысле, нюх, а не профессор, наверняка превосходит хитрые приборы, несомненно имеющиеся у экспертов.
- Женщина, - сообщил я переводчику, делая вид умудренный и слегка надменный. - Скажите эксперту, что эти следы оставила женщина. Это произошло не более двух часов назад, - я принюхался, избыточно и напоказ: вся нужная информация уже была получена мной посредством обычного дыхания, без театральных жестов. - Буквально перед взломом она посещала столовую: ела суп и куриные котлеты со сливочным маслом. Кажется, это блюдо называется po-kievski.
Конечно, лезть в работу профессионалов не следовало: я уже ожидал отповеди, гневной или безразличной, но эксперт кивнул, благодарно и неожиданно, и принялся набивать какой-то текст на сотворенной в воздухе эфирной клавиатуре.
- Фиксирует Ваше, профессор, мнение, - пояснила действия полицейского девушка Анна Стогова. - Его, конечно, нельзя применить в суде, но, как оперативную информацию…
Осмотр завершился, и с завершения прошло два часа. Еще прошел немного терзавший меня мандраж, вместе с волнением ушли опасения… Что не прошло, и проходить не собиралось — так это чудовищное недоумение, вызванное произошедшим.
Понимаете, эта неизвестная женщина (хотя, как мне негромко сообщила переводчик, полицейские допускали версию невысокого и некрупного мужчины — будто можно обмануть
