обжег меня!
– И ты точно знаешь, почему.
Воцарилась тишина, и внезапно понимание отразилось на чертах лица Рэйвен. Она опустила руку – и вместе с ней голову. Теперь вместо успокаивающего эффекта, исходившего от нее, я почувствовала, как на меня нахлынула бесконечная печаль.
Тираэль дрожал.
– По чистой случайности я только что наткнулся на труп в твоей процедурной. Но скажи мне… – Крылья его носа угрожающе раздулись, а натянутая фальшивая улыбка выглядела жуткой. – Когда ты собиралась сказать мне, что Джейме мертва?
Рейвен опустилась на диван. Она закрыла лицо руками и покачала головой. – Мне так жаль, Ти. Она… я… – Рейвен всхлипнула. – Было слишком поздно!
Тираэль фыркнул. Он отвел взгляд в сторону. Я попыталась истолковать выражение его лица, но это было невозможно. Тираэль представлял собой непробиваемую стену из прочного бетона. Его руки были сжаты в кулаки. Наконец Тираэль зашипел. Капли воды стекали с его пальцев. Предположительно, бесконтрольно. Он прислонился к окну башни, после чего оно распахнулось.
Рейвен вздрогнула.
– Тираэль, мне так жаль…
– Прибереги свои слова для тех, кому это небезразлично, Рейвен. – Его взгляд метнулся ко мне. Он колебался, стиснув челюсти. – Я буду ждать тебя снаружи.
Затем он выпрыгнул из окна с высоты более двух метров. Я не слышала, как он приземлился.
Неуверенно я подняла глаза на Рейвен. Мое сердце бешено колотилось. Только что я стала свидетельницей самой безумной, самой невероятной ситуации за всю свою жизнь. Я не могла утверждать, что мой разум нормально с этим справился. У меня кружилась голова.
– Кто такая… Кем была Джейме?
Рейвен вытерла лицо и сделала глубокий вдох.
– Человеком. Некоторое время назад Тираэль… сделал нечто глупое.
– Нечто глупое? Что же?
Соррел зашипела. Морщины пролегли глубоко вокруг уголков ее рта.
– Этот разговор не для нашего дома. Мы нейтральны.
Рейвен кивнул. Она заправила пряди волос за уши и села, рассматривая свою зажившую руку.
– Неважно. Но в качестве наказания Верховные и Шотландский комитет решили привязать Ти к человеку. Он должен был провести свою жизнь с Джейме и не мог ничего с этим поделать. Я до сих пор помню, какое это было громкое дело. Тираэль тогда был молод. Тринадцать. На открытой церемонии он кричал, как животное, и сопротивлялся. После этого он пропал на несколько лет, и больше о Ти никто ничего не слышал. Его семья умирала от беспокойства.
– О мой бог, – прошептала я. – Где… где он был?
– Рейвен, – напомнил Петах. – Следи за тем, что ты ей рассказываешь.
Она колебалась. Пожала плечами.
– Через три года он вернулся. С того момента Тираэль, казалось, послушно привязался к Джейме. Но несколько дней назад на нее напали и…
– …Она не выжила, – завершила я за нее.
Рейвен покачала головой. Она потерла свой лоб.
– Я не знаю, что чувствует Ти. Никто этого не знает. Дело в том, что его привязанность к Джейме была основана на заклинании. Невозможно сказать, скорбит ли он или испытывает хоть какие-либо эмоции, когда думает о ней.
– Совершенно точно, – прошептала я. Мой взгляд скользнул к окну, за которым он исчез. – Я уверена, что сердце сильнее любого заклинания.
Рейвен сложила руки на коленях. Грустная улыбка искривила уголки ее рта.
– А я не уверена, что у Тираэля есть сердце.
– В этом мальчике нет места для любви, – проворчала Соррел.
Сбитая с толку, я повернулась к Рейвен. У меня кружилась голова.
– Спасибо… Спасибо за твою помощь.
Я осторожно поднялась. Мои колени немного дрожали, но в целом я чувствовала себя уверенно. Рейвен попрощалась со мной улыбкой.
Я вышла из башни, следуя за мрачной тишиной. Силуэт Тираэля выделялся на фоне Тихой реки в свете луны. Не сказав ни слова, я присоединилась к нему.
– Она это видела, – сказал он.
– Что?
– Твой знак. Рейвен видела это.
Мое сердце пропустило удар.
– Откуда ты знаешь?
– Просто знаю. – Он хлопнул меня по плечу и направился в сторону города. – Пошли. В это время Тихий Ручей опасен. Я отведу тебя домой.
Я колебалась, но в конце концов последовала за Тираэлем. И пока мы были едины с темнотой, я думала о том, как он спас мне жизнь на Кривом проспекте. Неважно, что Тираэль снова и снова повторял эти правила нерушимых законов.
По какой-то причине он испытывал ко мне дикую неприязнь…
Я бы предпочла упасть замертво на месте, чем поверить, что у Тираэля Бернетта не было сердца.
Мои эмоции были приглушенными, и это беспокоило. Я тосковал по меланхолии. Все во мне должно было оплакивать Джейме Рейнольдс. Вместо этого я не чувствовал ничего, кроме безразличия. Как будто я никогда не знал Джейме.
Хелена пыхтела, пытаясь не отставать от меня.
– Тираэль?
– Хм?
– Нам обязательно идти по этой скале?
– Да.
– Почему?
Без особых усилий я перепрыгнул через осыпь когда-то бывших скал. Луна отражалась в водах Северного моря, которое под покровом ночи издавало нежную мелодию волн.
– Потому что темный народ не особо захаживает в бухту Тихого Ручья, а я как раз не испытываю желания защищать тебя от них в бою.
– Очень благородно.
– Если бы ты меньше говорила, тебе было бы легче двигаться вперед.
– Я не думаю, что…
Остальная часть ее фразы потонула в пронзительном крике. Я мгновенно обернулся – и фыркнул. Хелена поскользнулась на влажных водорослях. В первый момент она попыталась восстановить равновесие, но затем все же упала. Ее тело приземлилось на мелководье залива. В этот момент Хелена могла бы стоять без особых усилий, но вместо этого… она закричала, как будто ее ударили ножом. Она дико билась, глотала воду, впадала в истерику.
– Какого… – Я нахмурился. – Вставай!
Хелена не ответила. Снова и снова она пыталась стряхнуть с себя воду и вскакивала, когда она касалась ее лица. Отработанным движением я поднял обе руки и сжал их, преодолевая сопротивление. Молекулярный разрез управлял соединением, приказывая воде отступить. От меня до Хелены пролегла узкая тропинка. Выглядя до ужаса нелепо и страдальчески, она сидела на корточках в иле, вокруг Хелены были водоросли, валуны и несколько рачков. Она дрожала от холода. Ее зубы стучали.
– С-спасибо.
– Пойдем.
Хелена осмотрелась по сторонам. Казалось, она хотела стать как можно незаметнее на этой тропинке среди вод Северного моря. Лунный свет осветил ее шрам от ожога. Некоторые парни в колледже называли ее «сморщенной новенькой». Мерлин тоже был одним из них, хотя незадолго до этого он заявил, что затащит ее в постель. Удивительно, но я поддался желанию парализовать группу мышц его рта. Остаток дня он слонялся по коридорам, пуская слюни.
– Я не могу!
