решил не переходить ту грань, за которой противостояние приобретает самые жестокие формы.
Я снова слышал шаги в коридоре, одновременно, ослабляя температурное воздействие на Аполлона: если он отступает, то не стоит унижать его чрезмерным проявлением силы.
— Ты горько пожалеешь, Астерий! В первую очередь ты сделаешь хуже ей! — Феб кивнул на серебристый кокон, который скрывал Айлин. — Я старался для нее по просьбе своей сестры. Но вижу у тебя слишком мало ума, чтобы понять и по достоинству оценить помощь богов.
— Тебе следовало не пытаться подавить меня своей неуместной силой, а просто все объяснить. Пока я не узнаю, о ваших планах на Айлин, ее никто не получит. Можешь то же самое передать Артемиде, — ответил я, видя, как его тело начинает бледнеть, и чувствуя, что за моей спиной у открытой двери стоит Елена Викторовна.
Едва сын Зевса исчез, как графиня, окончательно осмелев, ворвалась в комнату.
— Саша, что это значит? — начала она, бросая быстрые взгляды то на меня, то на полупрозрачный кокон, в котором проступала Айлин. — Знаешь, как ты напугал Ксению? Она упала на лестнице вместе с твоим завтраком. Убегала бедняжка отсюда. И кто это вообще был?
— Мам все нормально, — я взял ее руку, тут же запуская «Капли Дождя», которые прошлый раз очень помогли снять с графини волнение. — С Ксенией вышло, конечно, не хорошо, — продолжил я. — Не вовремя ко мне пожаловали гости. Видишь ли, Аполлон ко мне заглянул. Принесло его с самого утра, — сбивчиво объяснял я, опасаясь, что мама узнает Айлин, и тогда потребуется гораздо больше объяснений.
— Аполлон? Он же брат нашей Заступницы? — видно было по всему, что расслабляющая магия подействовала, и мама решила в этот раз вести себя вполне разумно, без шквала эмоций и истерики. Заметив мой кивок, она продолжила: — Но вы с ним как-то не мирно разговаривали. Я же слышала, он угрожает тебе. Скажи честно, у тебя испортились отношения с Артемидой?
— Нет, мама. Нет. Это не у меня с ней отношения испортились, а у Лучезарного. Возможно, ты что-то упустила… Я имею в виду в познании истории Небесных. У них испортились отношения много тысяч лет назад, после того как Аполлон очень нехорошо поступил с Орионом, — напомнил я. — Насчет меня не беспокойся. Кое-какие разногласия есть, но все это можно утрясти чуть позже, — вот здесь я очень преувеличил. «Чуть позже» может затянуться этак на семь-десять тысяч лет. Если я не ошибаюсь, мой конфликт с Посейдоном примерно такого возраста, и вряд ли разрешится в обозримом будущем. Обозримом, даже с точки зрения вечных.
— Хочешь я помолюсь Артемиде? — графиня прошла в комнату дальше, со все большим интересом поглядывая на серебристый кокон, окружавший кресло и девушку в нем.
Пройдя еще несколько шагов, она все-таки смогла разглядеть лицо госпожи Синицыной, при всем том, что моя подруга всячески не хотела встречаться с ней взглядом и отвернулась к стене. Я видел, как Айлин пытается раствориться: отчасти у нее побледнели руки. Но из-за сильного волнения Синицына никак не могла взять управление телом под контроль. И когда графиня все-таки узнала, кто скрывается под полупрозрачной завесой с практически незаметными руками, лицо ее вытянулось, она издала возглас, выражавший изумление и ужас.
— Здравствуйте, ваше сиятельство! — выпалила Айлин, вставая с кресла. Ее беззвучный голос прозвучал в сознании графини так же ясно, как и в моем.
— Саша! Это же Айлин! — мама вцепилась в рукав моего халата.
— Верно, — согласился я, взяв ее ладонь и посылая ей еще одну порцию «Капель Дождя».
— Она же умерла! И почему она без рук⁈ — Елена Викторовна даже содрогнулась.
— Мам, давай отнесемся спокойно к этому вопросу. Давай будем рассудительны. Ты же знаешь, что я маг? — я повернул ее к себе.
— Да, — согласилась графиня.
— Вот! — здесь я выдержал многозначительную паузу. — А маги умеют всякое. Мы с Айлин соскучились друг за другом, и ее душа пришла ко мне в гости. Все просто, правда? Обычный маг обычным образом приглашает в гости душу своей лучшей подруги. А руки… Руки у нее вполне есть. Просто я учу ее некоторым магическим приемам, делать тело проявленным и непроявленным. Удобнее всего учить на примере рук, — терпеливо пояснил я и сказал Синицыной: — Ай, пожалуйста, верни видимость рукам. А то мою маму это нервирует.
— Я не «Ай»! — обиженно отозвалась госпожа Синицына, но видимость рукам вернула.
— Все, мам. Больше ни о чем не беспокойся. У нас все замечательно. Пойди, пожалуйста, распорядись насчет завтрака. А то видишь, не донесли мне, — сказал я, и, взяв графиню под руку, проводил ее к двери.
— Айлин тоже будет завтракать? — уточнила Елена Викторовна.
— Нет. Она этим больше не занимается, — мне стало смешно от всей глупости ситуации, но мою улыбку тут же прервало ощущение чьего-то близкого присутствия сзади. И я уже знал чьего.
— Саша! Там снова происходит что-то! — сообщила графиня, повернувшись.
— Мама, я знаю. Все знаю. Пожалуйста, не мешай мне сейчас. Распорядись насчет завтрака, я скоро спущусь, — выпроводив Елену Викторовну в коридор, я решительно закрыл дверь.
— Радости тебе, Астерий! — Артемида стояла вся в жемчужном свечении, трогая рукой поверхность «Кокона Бабочки».
— И тебе Небесной Радости, Прекраснейшая из богинь! — я подошел к ней. Мгновенно пришла в голову мысль, что, если Охотница сейчас позволит прикоснуться к себе, значит между нами ничего не поменялось, и возможно это укрепит мою надежду, что наше взаимное доверие пока нерушимо.
— Я, наверное, неправа, что не предупредила тебя, — сказала богиня, в тот момент, когда я взял ее ладонь.
— Я сбит с толку и потрясен, моя дорогая, — я впервые назвал ее так, пытаясь прочесть в глазах Охотницы реакцию на слишком смелое обращение человека к богине. — Ты же знаешь, что значит для меня Айлин и как я дорожу ей?
— Да, я знаю. Я чувствовала твои переживания, — она кивнула. — Знаю о твоем гневе, вырвавшемся в клубе на «Кровь и Сталь». Астерий, это было слишком. Последние дни, я стараюсь больше знать о тебе. А Феб, как всегда, не прав. Я накричала на него и заставила немедленно уйти от тебя.
— Спасибо, — я обнял ее и успел поцеловать в краешек губ.
— Астерий, не надо сейчас так, — она отстранилась. — Я не могу здесь находиться долго. Пришла сказать, чтобы ты обязательно пришел сегодня в мой храм на Гончарной. Только, ввиду новых обстоятельств, ты должен прийти раньше. Буду ждать к шестнадцати. И обязательно приходи с Айлин.
— Хорошо. Буду. Только пообещай, что Айлин никто не попытается забрать у меня, — я внимательно смотрел в ее безумно-красивые глаза. В них сегодня виделось меньше небесной голубизны, но больше серебряного блеска.
— Обещаю: Айлин насильно у тебя никто не посмеет забрать. И говорить мы будем именно о ней, поэтому она должна присутствовать. О ней и о пророчестве. Все, я спешу. Выпусти, наконец, девушку из своей клетки, — она еще раз коснулась кокона, словно проверяя его прочность и отступила.
— Да, прекраснейшая. Мы верим друг другу, и это дорогого стоит, — я выделил последние слова особой интонацией. — По крайней мере для меня. Надеюсь и для тебя тоже ценно это доверие и наши отношения.
Охотница отступила на несколько шагов и произнесла:
— С Фебом ты был великолепен. Мне очень понравилось. С твоей стороны вышло не грубо, но в то же время убедительно. Ты ясно показал свою силу и разумную сдержанность. Буду ждать тебя, — она начала растворятся в жемчужном свете.
— Боги… надеюсь, нас хоть на это утро оставят в покое, — проводив взглядом Охотницу, я повернулся к Айлин и начал неторопливо рассоздавать кокон.
Особенность этой магии в том, что ее гораздо легче создать, чем потом снять, но в этом заключается ее надежность. Серебристые нити бледнели и постепенно растворялись, открывая все еще взволнованное личико Синицыной.
— Саш… — произнесла она, глядя на меня с каким-то непонятным пока напряжением.
— Да? — я провел рукой ниже, на уровне ее груди, растворяя сложные сплетения кокона.
— Ты целуешься с самой Артемидой? — спросила Айлин.
— Тебе это не понравилось? Ревнуешь? — сложный узел магических нитей наконец поддался мне.
— Нет. Просто не думала, что она может такое позволить. Ты с ней общаешься так, будто она — твоя девушка. Я просто не понимаю и волнуюсь, — Синицына попыталась мне помочь, дергая серебристые нити.
— Ты же знаешь, что я не только Саша, но и Астерий. Мы с Артемидой знакомы очень давно, — ответил я.
Что сказала ей Небесная Охотница об Астерии, я не знал, поэтому не стал говорить
