сопя и в который раз за день заливаясь потом, вернулся к глазку.
Кошмарной девочки на лестничной клетке уже не было. Вместо неё там стоял бледный седовласый мужчина. К удивлению и ужасу патологоанатома, незнакомец занёс кулак для удара.
Маркус успел зажмуриться и, сделав короткий вдох, отвернуться.
Снаружи словно взорвалась бомба; казалось, даже стены тряхнуло от удара. Треск то ли дерева, то ли фанеры и летящие во все стороны щепки. Маркус прижал руку к левому боку и со стоном отшатнулся к стене. Там же он и осел на пол.
В двери недалеко от ручки зияла дыра размером с небольшое пушечное ядро.
Мир в глазах Маркуса стал зыбким и плохо прорисованным, но он всё равно увидел, как в дыре возникла чья-то рука и, нащупав замок, отперла дверь… то, что от неё осталось.
Мгновение спустя в прихожей возникли двое: уже проявивший себя седовласый незнакомец и школьница. То есть, не совсем школьница. От девочки, готовящейся сказать школе своё последнее «Гори синим пламенем!», осталась только одежда и причёска. Шумно дыша, Маркус попытался сфокусировать вышедший из-под контроля взгляд, чтобы убедиться, что это не та, кого он желал бы видеть распростёртой на кровати и на столе. У этой «девочки» было острое лицо интриганки, волнистые рыжие волосы и налитые кровью, словно горящие адским огнём, глаза.
Седой, ответственный за уничтоженную дверь, приблизился к Маркусу и застыл сбоку; его ботинки были испачканы бурой грязью. «Школьница» вальяжно прошла следом за телохранителем.
– Я тоже люблю детей, – её приятный высокий голос резко контрастировал с пискляво кричащим нарядом. Неизвестная явно наслаждалась производимым впечатлением. При ходьбе она кокетливо, на грани с вульгарностью качала бёдрами; её руки плетями скользили по животу (от самого низа до скрытого под плотной тканью пупка), груди и шее, пальцы подносились к губам и сладострастно утопали между ними. Увы, Маркус был не в состоянии насладиться зрелищем: боль в боку очень отвлекала.
Нет зрителя – нет представления.
– Мама с папой тоже любили детей, – великовозрастная школьница нависла над раненым так, что её затянутые в гетры ноги ограничили картину мира для Маркуса пейзажем сломанной двери, ибо просто повернуть или поднять голову стоило немалых усилий, – но не так, как ты…
Её пальцы вцепились Маркусу в волосы. Незнакомка заставила мужчину задрать голову и взглянуть на неё. Теперь красные глаза были абсолютно точно карими, а исполненное надменности и самодовольства лицо вызывало лишь раздражение.
«Чтоб тебя, маленькая сука!»
Маркус промолчал, но рыжая, казалось, всё равно услышала. Её лицо скривилось в гримасе брезгливости, после чего посерело. Издав звук, похожий на собачий рык, существо, теперь уже отдалённо напоминающее девушку, замахнулось свободной, оканчивавшейся длинными когтями, рукой и ударило.
В глазах вспыхнул свет, после чего Маркус потонул во тьме.
– Свинья…
***
На электронном циферблате уже высвечивалось 14:26, когда неизвестно откуда возникшие тучи затянули небо. Вид за окном теперь напоминал кадр из фильма-катастрофы, однако обыденные вопли автомобильной сигнализации неподалёку привносили в атмосферу собиравшейся бури нотку абсурда.
Что мне ветер, что мне зной,
Что чумной Армагеддон?
Когда выть надо – просто вой!
Но ничего из того, что творилось за окном, не имело для Марины никакого значения. Она проспала всё утро после дежурства, и сейчас ей хотелось лишь покурить – и в то же время ей не хотелось ничего. На обочине сознания тускло, но болезненно вспыхивали искры воспоминаний. Тех самых, что долго и упорно погребались под толстый слой повседневных забот. Погребались и утрамбовывались, пока из конкретных мыслей и осознанных чувств не переродились в однородную массу ноющей боли и беспричинной тоски, что изредка поднимались на поверхность, как магма из жерла вулкана. Но и только. Сейчас же девушка чувствовала себя так, словно последних нескольких лет просто не было, словно всё произошло только вчера.
По сути, так оно и было.
Индикатор на мобильном телефоне беззвучно мигал. Не требовалось раздражать глаза экранным светом, чтобы понять, кто звонил или писал: наверняка это был Дима Емельянов. До сегодняшнего дня Марина была уверена, что эти звонки с целью узнать, всё ли в порядке, были своеобразным ухаживанием.
«Он милый и довольно забавный. Почему бы и нет?»
Однако сейчас кусочки мозаики: обрывочные фразы, странные жесты и неадекватное поведение, в частности, ни с того ни с сего возникшая тяга говорить с самим собой, – складывались в жуткую, больную, но от того не менее трагичную картину.
«Дима в детстве ждал сестрёнку, но родители передумали. Мальчик заочно полюбил так и не родившуюся девочку. Бедняга, похоже, так до конца и не оправился… А теперь что-то пробудило в нём тяжёлые воспоминания и заставило вновь прочувствовать эту боль».
На экране мобильного телефона высветилось СМС-сообщение от Емельянова. Помимо самой Марины, Док хлопотал и об интерне, Максиме.
«Мало нам наших изломанных жизней, – девушка нащупала в сумке пачку сигарет и зажигалку и наконец закурила, – а тут ещё этот отказник-детдомовец.… Но всё же… непросто пережить ад и остаться собой, остаться человеком»
Марина села за кухонный стол и уронила голову на руки, пытаясь побороть накатившие слёзы; пытаясь удержать воспоминания в состоянии смутных ощущений и не дать им принять конкретные очертания. Не получалось; размытые пятна перед влажными глазами начинали превращаться в лица, а неразборчивый шум вот-вот перерастёт в ворох голосов…
Между пальцами тлела сигарета. Отчаявшись справиться с наваждением своими силами, девушка приложила тлеющий край к ладони. Вскрикнув, Марина подпрыгнула на стуле и подняла глаза. Бегающий взгляд медсестры зацепился за окно – за хмурый, пасмурный пейзаж за стеклом. Хотя дождь и шёл где-то далеко, на севере, но громовые раскаты были слышны и здесь. Они были слышны по всему городу.
То ли боль действительно привела девушку в чувство, то ли величественная картина зачинавшейся бури так повлияла, но бурлившая внутри горечь спала. Марина встала и, по-прежнему сжимая между средним и указательным пальцами тлеющую сигарету, приблизилась к окну. Сейчас её вниманием владела чёрная туча, нависшая над севером Москвы.
– Теперь слышишь ли Чёрный Зов?.. – прошептала медсестра, отворяя окно. Несколько встревоженных ворон с резким криком вспорхнули в небо, скрыв на мгновенье грозовую тучу от глаз. На доли секунды.
Каждый видит и слышит то, что способен воспринять. Медсестре показалась, что туча над Марьиной Рощей имела форму черепа, и что сама она слышит сдавленный каркающий смех.
Марина потушила сигарету о руку.
Cool story (англ.) – крутая/прикольная история.
Пейринг (англ.
