его душе слишком много записанных душ, а он хочет вести обыкновенную жизнь. Да с таким грузом на плечах невозможно даже подняться, а он… — Безумец… Ты! Да еще и жить нормальной жизнью? — я злобно плевался своим раздражением и гневом. — Ты проклят! Тебе никогда не стать человеком! С чего ты взял, что у тебя получится?
Лувр взглянул на меня. Все его тело говорило об удивлении. Он не ожидал, что в такую замечательную ночь над ним свершиться суд, который не имеет никакой ни моральной, ни юридической почв. Его судит не Бог, не судья, а больной человек, на грани сумасшедшего бреда, который так невыносимо своими словами попадает в самое сердце, расслабленное и безмятежное.
— Ты даже не способен полностью собрать свою жизнь, а хочешь еще и человеком стать?! Ты идиот! Какого черта ты приравниваешь себя с нами?! На каком основании? А?!
Безликий молча смотрел на меня, вздохнул и взглянул на Площадь. Глухой ветер прошел мимо нас. Лувр постучал пальцами по деревянной скамейке и тихо сказал, смотря при этом куда-то вдаль:
— Я найду…
Тихий шепот безликого не дрогнул даже голые ветви. Собравшись с мыслями, Лувр уверенно, четко и грозно сказал:
— Я соберу свою жизнь!
— Конечно, — продолжал язвить я, — так тебе и поверят эти звезды! Ага! Выдумал чушь! Ты не сможешь!
— Смогу, — спокойно и понимающе произнес собеседник. — Все я смогу, мистер Ридл. Спасибо вам, — он протянул мне руку.
— За что еще спасибо? — я оттолкнул его ладонь.
— Вы дали мне ориентир. Спасибо!
Лувр медленно встал и пошел в неизвестную сторону. Я видел только его широкую спину. Он не прыгал, не танцевал, перестал наслаждаться жизнью. Безликий задумчиво направлялся к своей цели, обдумывая почву, которая станет для него опорой. В его голове метались сплошные хлопоты, однако они не такие заедающие, как у обычного трудящегося человека, потому что родились недавно. Будни захватили Лувра красиво и элегантно, так, что и не заметишь с первого взгляда, что он стал куда ближе к обычному гражданину неизвестной страны. Стал куда человечнее, чем я…
Фигура скрылась за плиточным горизонтом. Я тяжело встал, опираясь о скамейку. Ветер бурно поддерживал меня, толкал вперед, но смелости идти не хватало. Мои глаза молча уставились на небо, жадно следили за расплывчатой дымкой туч, с интересом наблюдали за редкими проблесками упорных звезд. Мне было жарко. Вокруг мир казался холодным, а внутри жарко. Хотелось раздеться, но буйный ветер напоминал о холоде. С каждым его появлением меня пробивал озноб. Наконец, я отпустил скамейку и, шатаясь, пошел домой. По пути вспомнил, что дома почти ничего нет и решил зайти купить хотя бы чай. В итоге, взял еще кое-какую выпечку. Ступеньки казались дорогой в небосвод: они тянулись бесконечно долго. Когда передо мной была дверь, и я, весь потный, стоял у порога, что-то щелкнуло в затылке. Какое-то волнение нарастало с новой силой, и нельзя было понять почему.
Дверь открылась. Я осторожно зашел. Никого не было, лишь серость, скука и безнадежность… Пройдя на кухню я поставил все на стол и, не раздеваясь, упал на кровать.
— Нехорошо больным выходить на улицу, — за письменным столом сидела Вайолетт и читала мою тетрадь. Я неожиданно для себя быстро поднялся с кровати от испуга.
— Еще и ты…
— Тебе помочь раздеться? — она услужливо посмотрела на меня, и ее лицо освещал тот самый утопический желтый свет уличного фонаря, который делал ее кожу блестящей и невероятно красивой, словно песок на берегу тропического моря.
— Что ты здесь делаешь? Почему ты пришла? Какого черта ты сидишь за моим столом? — я лихорадочно и раздраженно сыпал вопросами.
— Пришел отец. Я дала им возможность общаться наедине. Кроме твоего дома, мне некуда больше идти. Прихожу, а тебя нет, хотя дверь открыта. Вот и решила убить время, читая продолжение твоей истории.
— Уйди…, — злоба вылетала из моего рта.
— Ты меня прогоняешь, — грустно сказала Вайолетт. — Убираешь от себя человека, который тебе доверяет… Зачем ты это делаешь?
— Поди прочь! — я махал руками. Голова горела адским пламенем. Ноги кое-как держали меня.
— Ты специально заставляешь людей верить тебе, спасаешь их, даешь руку помощи, ставишь на ноги, а потом бросаешь. Делаешь из хорошей жизни драму. Ты отвергаешь даже тех людей, которых любишь и не хочешь отпускать. Что с тобой?
— Со мной все в порядке, а ты здесь лишняя! — я собирался подойти к ней, но голова закружилась, и мое тело упало на пол.
Вайолетт обеспокоенно встала со стула и присела рядом со мной.
— К чему ты себя загоняешь? Ты думаешь, что одиночество- это твое призвание? Что ты одинокий человек и другим быть не можешь? Ты ищешь несуществующие проблемы в своем окружении, который любит и ценит тебя. Зачем же ты все убиваешь? Зачем ты постоянно бьешь себя по лицу?
— Я жалок, — не имея сил поднять голову, я говорил в пол. — Никто не имеет права быть со мной. Я попросту убью человека, заставлю его быть несчастным…
— Ты одновременно и скромняга, и эгоист, — с улыбкой и грустью твердила девушка. — Ты так многого хочешь, своим трудом получаешь это, а потом считаешь, что не заслуживаешь быть таким радостным, что в твоей жизни не может быть все хорошо. Ты параноик. Ты вечно ищешь приключения, чтобы помочь кому-нибудь, а затем безжалостно оставляешь того на растерзание жизни. Ты ужасен. Несмотря на все это, ты считаешь, что лучше тебя никто не сможет помочь человеку. Ты стараешься оградить свою жертву от общества, подчинить ее полностью себе, чтобы боль от расставания была больше. Тебе нравится страдать. Ты эгоист. Сейчас ты прогоняешь меня, чтобы сделать себе больней. Разве есть что-то другое, кроме боли в твоем сердце? Разве ты не хочешь стремиться к радости? Почему ты постоянно режешь себе сердце? Это не самый наилучший способ быстро почувствовать себя живым. Твой организм не вечен, а моральное состояние и подавно. Ты умрешь, будучи живым. Тебе это нравится? Ты хочешь, чтобы остальные думали, какой ты загадочный и пафосный, но на самом деле в их глазах ты кажешься мрачным, страшным и безобразным человеком. Ты погубил всех нас. Погубил меня, Ньепса, мою маму, Атана, а сейчас убиваешь Лувра. Чего ты добиваешься? Ты возомнил себя Богом? Тебе пришло в голову, будто ты всемогущий, но это не так. Остановись. Остуди свое эго. Прекрати пытаться стать лучше. Ты такая же травинка, как и все остальные в этом поле. Тебе не вырасти выше остальных. Ты прав, ты жалок. Но несмотря на это,
