«Вы верите в судьбу, Данте Валентайн?» Голос Полиамур, тихий и испуганный. Я ей не ответила, поскольку ответ получился бы слишком… жутким.
В голове мелькнула мысль – а не сказать ли Гейб, мол, на свете существуют вещи, которые лучше предоставить судьбе, иногда все происходит помимо нашей воли, словно кто-то решает за нас уравнение. Интересно, что бы она ответила, если бы я сказала ей, дескать, картина преступления уже вырисовывается у меня в голове и она воистину ужасна в своей безграничной жути.
Потом, словно вонючие миазмы из подземелья, в голову просочилась другая мысль. Заговорщики – после того как Полиамур вытащила из спальни девятилетнего ребенка, пережившего такое, чего не в силах вынести ни один ребенок, – набросились на Мировича и разорвали его психику на куски, а может быть, и не только психику, чтобы физическое расчленение довершило начатое дело. Поэтому теперь, почувствовав опасность, они не стали обращаться в полицию, а попрятались по своим святилищам и начали окружать себя магическими кругами. Может быть, именно с помощью таких кругов Келлер высосал жизнь из чудовища, спрятавшегося под одеждой школьного директора?
Внезапно я поняла: из магических кругов выползало нечто, оно набрасывалось на человека и разрывало его на куски. Неужели Кристабель это предвидела и еще десять лет назад отметила фамилии тех, кто мог оказаться в опасности? Каждый некромант знает, что мертвые всегда остаются с мертвыми, но, может быть, Кристабель поняла, что иногда могилы разверзаются и…
Я резко тряхнула головой. Кристабель не была такой уж талантливой некроманткой. Но она могла кое о чем догадываться… А может быть, ее озарило некое предвидение, как иногда бывает у меня, и кто-то шепнул ей на ухо, что нужно запомнить заговорщиков, раз уж мир не смог спасти их от Мировича и им, чтобы спастись, самим пришлось совершить немыслимое.
«Вспомни «Риггер-холл»! Вспомни».
Опустив руку в карман, я нащупала два серебряных ожерелья.
«Может быть, бросить все к черту, и пусть спасают себя сами?»
Нет, я не могла так думать. Во мне говорит страх.
Я больше не узнавала саму себя. Прежней Дэнни Валентайн такое никогда бы не пришло в голову, никогда бы она не решила, может, стоит замкнуть круг, и дело с концом… пусть убийства закончатся сами, не стоит вмешиваться.
Нет, прежняя Дэнни Валентайн подумала бы, что убийцу Мировича следует если не наградить, то хотя бы поблагодарить.
Прежняя Дэнни Валентайн никогда бы не захотела немножко попугать секс-ведьму, чтобы получить несколько бесплатных минут наслаждения.
«Ну же, Дэнни, подумай. Круг замыкается. Ты стоишь перед лицом опасности, которая может угрожать и тебе. Это же не твоя война, верно? Если это месть, ты-то здесь при чем? Ты же ничего не сделала».
Низкие, гадкие мысли. Таких не может быть у подруги Гейб, у ученицы Йедо, которой он подарил меч, у некромантки, которую защищал Джафримель, у женщины, которую любит и оберегает Джейс.
И все же эти мысли меня не покидали. Словно мягкий, вкрадчивый голос Джафримеля, они окружили мне голову, пытаясь найти лазейку, чтобы забраться внутрь.
Голос Джафримеля – или Мировича.
Ну, нет, у меня с ним свои счеты. Мне нужно отомстить за Роанну, которая пыталась рассказать социальному педагогу, что творится у нас в школе. И за себя. За того ребенка, каким я была.
Голос Эдди.
«Я не могу вернуться домой, не могу уснуть, ведь люди погибают. Этому нужно положить конец».
Я взглянула в хмурое лицо Гейб. У меня нет выбора. Она же позвонила мне.
«Дал слово – держись».
– Ну, вот что. Я поеду к Холлину Сьюкроу, – сказала я. – А ты выясни все о Брайсе Смите.
«Удачи тебе, Гейб, ведь если он был техническим консультантом, ты ничего не выяснишь об источниках его доходов; их надежно охраняет торговое соглашение между Гегемонией и Пучкином».
– Думаешь, он и есть Келлер? – спросила Гейб.
Интересная мысль. Хотя и не имеет смысла. Келлер был псионом, иначе не учился бы в «Риггер-холле».
– Мы даже не знаем, кем был этот Брайс Смит. Нам известно только то, что он был зарегистрирован как нормал и что его генный код заблокирован. Больше нам про него ничего неизвестно, поэтому рано делать выводы. Сама знаешь, поспешишь – людей насмешишь.
Гейб хмыкнула. Она уже немного успокоилась. Дайте Гейб четкую картину преступления со всеми уликами, и она расцветет от удовольствия.
– Ладно. Слушай, ты никогда не хотела работать в полиции?
Я запрокинула голову и взглянула на потолок.
– У меня плохо получаются две вещи – играть в политические игры и выполнять приказы. Предпочитаю быть свободным художником.
Гейб рассмеялась; смех получился у нее тихим и резким, но лучше этот, чем совсем никакой.
– Знаешь, нам пока везет. Нихтврены надавили на городские власти, и теперь мне предоставляют любую информацию, какая мне нужна. Чем ты их так восхитила, когда встречалась с Главным?
– Прикончила парочку оборотней. – Я встала со стула. – «К тому же собираюсь нанести им еще один визит, чтобы поработать в их библиотеке». – Я еду к Сьюкроу. Дашь мне копию списка псионов?
Гейб усмехнулась.
– Уже в твоем компьютере. Эй, Дэнни!
Я молчала, глядя на Джейса, который отделился от стены. Под глазами темные круги, у него был вид человека, которому нужно срочно выспаться. Совсем я его загоняла.
– Что?
– Спасибо. За разговор с Эдди. Вчера вечером он наконец явился домой.
Я слегка поморщилась.
– Не за что, Гейб. Ты же моя подруга.
С этими словами я вышла из кабинета. Джейс поплелся вслед за мной.
– Поедем к Сьюкроу?
Я оглядела коридор, чувствуя неприятное покалывание в шее.
– Нет. Домой. Хочу кое-что взять, а тебе нужно выспаться. Я поеду к Сьюкроу одна, а потом заеду за тобой часов через двенадцать, и тогда мы…
– Черт возьми, Дэнни, я выдержу! – разозлился Джейс.
Мы спустились на стоянку. Звук наших шагов гулко отдавался среди бетонных стен. Дышать стало немного легче, но неприятное покалывание означало, что меня ждут неприятности.
– Я отлично знаю, что ты выдержишь, Джейс, – сказала я, чувствуя, что мой наигранно-терпеливый тон разозлит его еще больше. – Просто я не хочу, чтобы ты попусту расходовал силы. Честное слово, через двенадцать часов ты будешь вкалывать как лошадь.
– С какой стати? – с вызовом спросил Джейс.
Я чувствовала, как он напряжен; его посох глухо ударил в стену. «Черт возьми, Джейс, очень тебя прошу, не начинай! У меня и так был тяжелый день».
– А с такой. Когда я закончу со Сьюкроу и остальными по списку, то поеду в «Риггер-холл». И ты мне понадобишься.
Мой голос звучал так же резко, как и его.
«А когда все это закончится, я займусь своими делами, которые тебя не касаются. Все равно ты ничего не поймешь, ибо речь идет о бочонке крови, кучке пепла и о моих молитвах богам – чтобы Люцифер не начал вновь дергать за цепь, на которой он меня держит. Ты не должен тратить свою жизнь на человека, который не сможет дать тебе то, что ты хочешь, Джейс. Как только это закончится, я все тебе расскажу. И ты поймешь».
– Ладно, только разреши мне поехать с тобой к Сьюкроу. Датчик показывает, это совсем рядом.
Я резко остановилась и взглянула на него. В руке Джейс держал посох, за пояс был заткнут меч. Что же, неужели пришло время выяснить отношения? Я прекрасно понимала: так долго продолжаться не может, терпение человека не безгранично. Даже такого, как Джейс Монро.
Джейс сунул свой датчик во внутренний карман куртки. Наши глаза встретились. Когда-то я могла бы поклясться, что могу прочитать по ним все. Джейс жил в моем доме, часто бывал груб и неразговорчив, но никогда не раздражался, ни разу не попытался склонить меня к сексу. Он просто жил со мной рядом, служа мне опорой и утешением.
Зачем? Действительно зачем, ибо та Дэнни Валентайн, которую он знал, так его и не простила, несмотря на все его старания заслужить прощение. Я больше не была той испуганной, заикающейся, наполовину сломленной некроманткой, в которую он влюбился. Я стала другой, как и он.
В кого он влюбился? Кем я была и кто я теперь? Кого я пытаюсь защитить, когда не отпускаю от себя Джейса? Его, Джейса Монро, или саму себя?
На лестнице было совсем тихо. Левой рукой я держалась за перила, покрытые облупившейся голубой краской; правая сжимала рукоять меча. Я быстро привыкла пользоваться правой рукой; теперь левая снова могла выполнять лишь самые простые операции. Я даже забыла, как трудно мне приходилось когда-то. Честно говоря, я начала забывать вообще все – и Нуэво-Рио, и жару, и тот ледяной остров, на котором я покончила с Сантино.
Я все могла бы забыть, когда смотрела Джейсу в лицо: глубокие морщинки вокруг глаз, легкую хромоту из-за больного колена, знакомый разворот широких плеч и вечно ухмыляющийся рот, который кривился даже тогда, когда Джейс говорил серьезно. В былые времена, когда наш бурный роман только начинался, я спрашивала себя, как будет выглядеть Джейс, когда постареет. Я даже хотела завести от него ребенка – после того, как выплатила бы долг за свой дом, разумеется. Что-то в Джейсе Монро было такое, отчего у меня по телу разливалась слабость, а губы сами складывались в улыбку. И он же мог разозлить меня так, как никто в мире, – но тут в памяти всплывала встреча с Полиамур, кабина лифта и пальцы Джейса, впившиеся мне в руку, чтобы болью отвлечь от страха перед закрытым пространством.
