вот пусть Менцева ей и напомнит, как оно бывает.
Генрих жизнерадостно хохотнул, а его помощницы по-доброму улыбнулись.
— Остальные разбиваются на пары по желанию. А вы, девочки, приглядывайте за ними, — обратился он к помощницам, — вдруг кто-нибудь всё-таки решится провести договорной матч. С такими лентяями позанимайтесь как следует сами. Ну пойдёмте, Арди, в сторонку, чтобы никого не прибить под горячую руку.
Мы отошли достаточно далеко от остальных. Конец маршрута Менски обозначил в своей манере — идя рядом и даже не сбившись с шага, он резко ударил мне в печень. Точнее говоря, попытался — за три года боевой практики я изучил его достаточно хорошо, чтобы быть постоянно готовым к какой-нибудь интересной подлости. Я плавно изогнулся, уходя с траектории удара, а затем, распрямляясь, ударил ему в бок — тоже безуспешно. Генрих почти неуловимым движением переместился дальше от меня и поощрительно улыбнулся.
— Приятно работать с отличником, — с удовлетворением заметил он, пиная меня в колено. Я слегка сместился, уходя от удара, и, в свою очередь, пнул его по опорной ноге. Нормальный человек не смог бы уйти от этого удара, но Генрих каким-то невероятным образом исхитрился отпрыгнуть, и мой пинок ушёл в пустоту. У сильных Владеющих полно таких трюков, некоторые их перемещения с точки зрения обычного человека выглядят совершенно невозможными.
Генрих слегка сместился вправо, и я тут же сместился в другую сторону, чтобы не дать ему зайти сбоку. Мы медленно пошли по кругу, как в каком-нибудь классическом боевике с мордобоем. В реальной схватке такие режиссёрские находки вряд ли получится увидеть, но с Менски возможно всё.
Очередной его шажок незаметно перешёл в атаку, которая почти увенчалась успехом — его удар задел меня вскользь. Но я тоже сумел его задеть, так что счёт оказался один-один. Практически без перерыва он пнул меня в живот, от чего я легко уклонился, и тут же почувствовал летящий в меня сзади камень. Я среагировал не думая, на одних инстинктах, и камень отклонился. Но отклонился он не в сторону, а вспахал небольшую полоску песка, выбросив целый фонтан Генриху в лицо. Он отпрыгнул, потряс головой и провёл рукой по лицу, сметая остатки песка. Это и было единственным результатом — глаза он, очевидно, каким-то образом защитил.
Менски зловеще ухмыльнулся и принялся за меня уже всерьёз — я с трудом уклонялся от целого града ударов. Вот только если человек слишком уходит в атаку, он неизбежно ослабляет защиту, и Генрих исключением не стал. Я долго ждал подходящий момент, и наконец, дождался. Когда Генрих чуть замедлился и на мгновение перестал постоянно смещаться, я открыл под ним силовой бутон — совсем несильно, так, чтобы до него не сразу дошло, что на него воздействуют. Менски ожидаемо замедлился, на его лице отразилось недоумение, потом понимание, но было уже поздно — мощный пинок в живот заставил его отлететь назад.
— Похоже, старею, — прохрипел он, с трудом разогнувшись. — Поздравляю с победой.
— С поздравлениями лучше подождать до тех пор, пока это не станет регулярным, — с некоторым сожалением отозвался я. — Сейчас это было всего лишь эффектом неожиданности, а вовсе не результатом моего мастерства.
— Мастерство из таких вот вещей и складывается, — хмыкнул он. — Не стоит принижать свои заслуги. Кстати, я узнал это воздействие — ваша жена на мне это уже пробовала. Только она сделала это по-глупому — слишком сильно и слишком явно, так что многого не добилась.
— Вы не совсем верно оцениваете мою жену, наставник, — понимающе усмехнулся я на это. — Лена любит подраться, и бои с вами ей доставляют удовольствие. Ей просто нравится узнавать новые приёмы и пробовать свои. Ей гораздо интереснее процесс, чем результат, если вы понимаете, о чём я говорю. А вот если бы вам случилось встретиться в реальном бою, она сражалась бы совсем по-другому. Поверьте, наставник, она гораздо опасней, чем вы думаете.
— Вот как? — он с интересом посмотрел на меня. — Что-то такое я подозревал, но особо над этим не задумывался. А вы, Арди? Тоже опасней, чем кажетесь?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Я не очень люблю драться и отношусь к этому более серьёзно. Так что, скорее всего, нет, не особенно опасней. Я показываю что-то более или менее близкое к моим реальным возможностям.
Он задумчиво покивал.
— А откройте мне секрет, наставник — вы-то зачем занижаете свой ранг? Всем же ясно, что у вас не пятый ранг. Кстати, а какой?
— Ближе к восьмому, полагаю, — ответил Менски без особых колебаний. — Может даже, уже и восьмой.
— Но в чём смысл занижать ранг? — я искренне недоумевал. — Даже не говоря о том, что ваше жалованье в Академиуме прямо зависит от ранга.
— Сразу видно, что вы незнакомы с контрактами Академиума, — засмеялся Генрих. — Есть там небольшое условие мелким шрифтом. Если ранг преподавателя, служащего по контракту академического займа, поднимается, то это считается заслугой Академиума, и размер долга увеличивается. То есть жалованье действительно увеличивается, но вместе с ним увеличивается и срок обязательной отработки. Магда Ясенева намного нас старше, и если бы она не аттестовалась на седьмой ранг, то давно бы уже освободилась. Вот и думай, чего ты не хочешь сильнее.
— Однако! — я был просто поражён до глубины души. — Неплохо дело поставлено, ничего не скажешь! В общем-то, я и так знал, что займы на обучение — это кабала, но всей картины не представлял себе даже близко. И как Академиум относится к этой практике занижения ранга?
— Его это полностью устраивает. Официальная аттестация ведь даёт просто бумажку, реальный ранг от неё не зависит. То есть в моём случае Академиум имеет преподавателя седьмого или даже восьмого ранга, а платит мне как пятому.
Мы молча двинулись в сторону остальных, которые всё ещё сражались — в большинстве случаев довольно убого.
— А вот скажите, Арди, — посмотрел на меня Менски. — Вы крупный спонсор Академиума, а вашу мать, насколько я знаю, планируют ввести в попечительский совет…
— Да, ректор хочет таким образом извиниться за те фокусы, что вы устраивали с нашими экзаменами, — подтвердил я. — К чему вы об этом упомянули?
— Вы не хотите немного поспособствовать изменению системы?
— Нет, не хочу, — ответил я, немного поразмыслив. — Я не собираюсь устраивать революции,
