– Все равно! – Варя яростно задышала, повела плечами и шеей, отодвинула с грохотом стул и выскочила за дверь. Хлопнув ей весьма сильно.
– Во дела! – Вадик с Лешкой удивленно смотрели ей вслед. Лешка повернулся к Кириллу:
– Что с ней происходит?
– Понятия не имею! – Кирилл поднялся. – Она же у нас независимая! Я с ней уже несколько месяцев не общаюсь, и что с Варей творится, вы, наверное, знаете лучше меня!
– Откуда? – Вадик тоже встал. – Она никому ничего не рассказывает, и вообще – с момента той встречи с этим, как его – Арджуном – она так сильно изменилась, что иногда с ней дружить вообще не хочется. Ну да ладно, смирится – слюбится, и все что не делается, все – к лучшему. Отдыхай. Как-нибудь сыграем втроем, без нашей дерганой подруги. Спокойнее и веселее.
– Спокойнее и веселее – звучит заманчиво! – Кирилл пожал руки парням на прощение и отправился к себе. Настроение у него окончательно испортилось – наблюдать за изменениями, произошедшими с Варей, было неприятно (притом, что Кирилл чувствовал – конкретно он совсем не при делах!).
* * *
Возможно, в какой-то степени Варя и винила Кирилла, но, конечно – главной причиной такого ее состояния был не он. Варя – не та девушка, чтобы позволить эмоциям разрушить «чистый хрустальный внутренний замок» ее души, и если она не может держать себя в руках – в этом кроется причина гораздо более весомая, чем ее разрыв с прежним бойфрендом.
Кирилл сел на кровать и «отпустил» внутренний диалог. Взглянул на Варю – все четыре нижние чакры (вместе с сердечной) были разделены ровно пополам – справа была одна чернота. А слева – вместо чистой энергии, какой-то непонятный мутный кисель. И, конечно, в подобном энергетическом состоянии о каком нормальном восприятии действительности может идти речь? Не умер – уже хорошо!
– А ведь наша девочка может и кончиться! – видение подсказало Кириллу: Варю нужно опять спасать. – Но как так? Мы ведь уже сделали все, чтобы вытянуть ее из пучины морока, наведенного мистером Раджханом? Или нет?
Кирилл закрыл глаза, лег – и вдруг странная мысль пришла на ум. Почему бы ему лично не переговорить с Толкачевым насчет Вари? В конце концов, они учатся не в простом учебном заведении – здесь, считай, в любом уголке можно получить профессиональную магическую помощь. Вдруг, у них – у студентов – просто не хватает силы и знаний окончательно освободить подругу? Так пусть им помогут всякие НМ, ИМ, СМ!
С этой мыслью Кирилл и уснул, а во сне увидел подтверждение своей догадке – магическая подключка со стороны Арджуна и его секты вернулась и снова держит Варю на коротком поводке. Сейчас она, правда, была иной, чем прежде – более слабой и не такой чернильно-черной, но конечно, одна Варя с ней совладать не могла.
С утра Кирилл сходил на лекции и семинары в ГЗ, а потом стремглав помчался обратно на факультет – искать Толкачева. Он обнаружил замдекана обедающим и подсел к нему за столик.
– А, Кирилл, привет! – Толкачев как раз закончил со шницелем и пюре и перешел к ароматному черному чаю из чайничка. – Ищешь компанию – или есть что срочное обсудить?
– Второе! – Кирилл сразу перешел к делу. – Может быть, Вы не в курсе, но с нашей одногруппницей Ариадной творятся странные дела. – Кирилл быстро изложил Толкачеву суть проблемы, и во время его рассказа замдекана все больше и больше мрачнел. Ему не нужно было подробно разжевывать – он был видящим и мог с легкостью воспринимать слова Кирилла.
– Мрачная штуковина! И очень сильная! – после того, как Кирилл закончил, Толкачев отставил в сторону недопитый стакан с чаем и потянул Кирилла за собой. – Давай-ка пристраивайся в кильватер, пришло время познакомиться тебе с одним из наших старейшин.
Они подошли к лифту, сели в него, и Толкачев нажал самую верхнюю кнопку «777». Через несколько секунд лифт затормозил и остановился, но двери лифта не раскрывались.
«Подтвердите допуск!», – из-под потолка прозвучал электронный голос, и на стенке лифта справа вспыхнул сенсорный экран.
Толкачев вынул из кармана небольшую красную пластиковую карточку со встроенным микрочипом и поднес к экрану. Экран вспыхнул изумрудным цветом, а голос произнес:
«Назовите фамилию и должность!»
– Толкачев, заместитель декана по работе со студентами!
Воцарилась длинная пауза.
«Проходите!», – наконец буркнул электронный истукан, и Кириллу показалось, что в его голосе прозвучали нотки неудовольствия.
– Ты правильно догадался! – двери лифта отъехали в сторону, и Толкачев подмигнул Кириллу. – Наши шутники так настроили систему, что автомат вечно недоволен, когда кого-то пропускает, но зато, если права́ допуска не подтверждаются, и он дает от ворот поворот – радуется так, как будто выиграл десять миллионов в лотерею!
Выйдя из лифта, они оказались в холле, и Кирилл невольно остановился. Он ожидал увидеть стандартную планировку помещения – аналогичную той, что и на нижних этажах – но вместо этого его глазам предстало нечто особенное.
Начнем с того, что этаж был круглым, и холл служил его центром. Из центра выходило семь лучей – в виде недлинных коридорчиков. В каждом из коридорчиков было по три двери – одна на левой стене, одна – на правой, и последняя – в то́рце. Нигде не было видно никаких табличек, и если бы кто-то посторонний попал на этаж «777», он бы просто не знал, куда идти. Стены – и в холле, и в коридорах были выкрашены в теплый охристый цвет, в холле неравномерно (без всякой системы) были расставлены цветные диваны с мягкими подушками, а на стенах во множестве висели портреты – и одиночные, и групповые.
Кирилл остановился возле одного – с изображением мордатого мужчины (явно не славянской наружности) в красном берете и с блокнотом в руке.
Портрету было никак не меньше четырехсот лет, и он, скорее всего, принадлежал голландской или фламандской школе живописи.
– Старина Парацельс! Копия самого известного портрета. Нужно заметить, копия очень, очень качественная – из тех, что выставляются под видом подлинников в музеях, чтобы сберечь оригиналы от разных маньяков. У нас здесь все копии такого уровня – и для невооруженного глаза разницы между ними и подлинниками никакой! И можно наслаждаться творениями великих художников, как говорится, не отходя от кассы! В качестве бонуса. Кстати, почему тебя привлек именно этот портрет – ведь рядом есть и другие, и они не хуже? Можешь смело рассказывать, время у нас пока есть – старейшина подойдет минут через десять, не раньше.
– Ну, я даже не знаю! – Кирилл замялся. – Наверное, это связано с мимолетным видением. Мне кажется, что портрет какой-то неживой – он то ли написан после смерти Парацельса (причем, по представлению художника), то ли намеренно выполнен в выспренней манере – словно это не врач, а некий вельможа. В общем, мне кажется, есть в нем какая-то фальшь.
– Интересно! – Толкачев несколько секунд внимательно смотрел на Кирилла. – А что ты вообще знаешь о Парацельсе?
– Да ничего! Читал когда-то, но совсем немного, и если меня спросят – ни одного конкретного факта назвать не смогу.
– Ну, тогда у меня есть отличная возможность исправить пробел в твоем образовании! – Толкачев пригласил Кирилла на диван. – Здесь на «777» обычных, прозаических граждан нет – даже в художественном виде. Настоящее имя Парацельса – Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст из Гогенгейма. Запомнить весьма тяжело, ты не находишь? Родился он в 1493 г. в деревушке рядом со швейцарским Цюрихом. Кстати, в то время это, конечно, был не город банков, миллионеров и мастеров-часовщиков, а так – захолустье.
Другое дело – немецкий Штутгарт. Рядом располагались древние замки германских рыцарей, и вот отец Парацельса был потомком этих самых рыцарей – и даже родственником гроссмейстера ордена рыцарей святого Иоанна. В общем, германский аристократ. В ранней юности он лично обучал наукам сына – преподавал ему основы алхимии, хирургии и терапии.
Далее будущее светило медицины продолжил обучение в одном из монастырей, а потом поступил в университет Базеля. А после университета Парацельса взял под свое крыло знаменитый в то время Иоганн Тритемий, настоятель монастыря святого Иакова в Вюрцбурге, один из величайших адептов магии, алхимии и астрологии. И именно под его руководством прямое развитие и практическое применение получили склонности Парацельса к оккультным наукам. Чувствуешь, откуда ветер дует?
Кирилл кивнул. Что ж здесь непонятного? Все великие люди того времени тем или иным образом пытались разобраться в хитросплетениях божественного и человеческого – и, само собой, оккультизм привлекал их особенно.
– Кстати, если изучать историю того времени, совсем нетрудно понять, что в пятнадцатом-шестнадцатом веках в восприятии обывателей медицина не слишком отличалась от колдовства, и хоть на дворе стояла эпоха возрождения, и охота на ведьм почти целиком сошла на нет, обвинения в колдовстве и ереси все еще оставались тождественны смертному приговору. Поэтому понятно, что заниматься врачеванием без одобрения церкви было невозможно – и здесь покровительство Иоганна Тритемия для Парацельса оказалось решающим.
