у нас бесплатная. Стоп, это у нас там она бесплатная. А у них тут — это ещё вопрос! Я, задумчиво прищурив глаза, посмотрел на врачих, всё также стоящих около окна и держащих друг друга за руки.
Что это? У меня галлюцинации? Что за нимбы вокруг их голов. Или это солнечный свет играет со мной шутки. Да нет же. Опустив взгляд, я увидел, золотое мерцание вокруг всей женской композиции. А наибольшее свечение исходило от сцепленных рук целительниц, на которые свет никак не мог падать, так как они скрыты от него женскими фигурами.
Помотал головой — не помогло, свечение никуда не делось. Крепко зажмурил глаза, да ещё и потёр их руками.
— Что с тобой? Болят глаза?
Когда я их открыл, обе целительницы сидели возле меня, встревожено вглядываясь в моё лицо. Внимательно осмотрев их головы и руки, я, не углядев никаких следов неположенного свечения, облегчённо вздохнул:
— Нет. Просто, что-то попало в глаз. Может ресничка?
Хорошо, что они начали уже отрастать. Да и на голове появился колючий ёжик. Так что я уже не совсем лысый.
Но что же мне ответить на сделанное предложение? Хотя о чём тут можно рассуждать? Было бы мне семнадцать лет, тогда можно было бы поискать какие-то варианты. А когда тебе всего тринадцать, то или в детский дом (есть, наверное, тут такие заведения), или в беспризорную шпану. Иначе не выживешь. И что-то не по душе мне оба эти варианта. Да и Мария Степановна тоже мне понравилась.
Видя, что я больше ничего не говорю, женщины поднялись, собираясь оставить меня одного.
— Подождите, Мария Степановна. Я уже подумал. — остановил я их. — И я согласен.
Первой бросилась меня обнимать и целовать Мария Степановна. Но и Валентина Николаевна ненамного задержалась. Обе женщины плакали и смеялись одновременно, тиская меня с двух сторон. Даже мне всплакнуть захотелось.
От такого конфуза (ведь мужчины не плачут — мужчины огорчаются, а огорчаться повода не было) меня спасли всё та же Марь Ванна и её ароматная тележка.
— А можно мне кушать в столовой? — спросил я радостных женщин. Как говорится, куй железо, не отходя от кассы.
— Скоро, Слава, скоро будешь кушать там. Потерпи ещё немного. — пообещала Валентина Николаевна.
— Видела бы ты, Маша, как он утром расправился с манной кашей! Это было нечто! — обратилась она затем к сестре, вогнав меня в небольшое смущение. — Ну ладно, племянничек, приятного тебе аппетита! А мы пойдём и не будем тебе мешать.
Женщины вышли, помахав мне руками. Точно, получается Мария Степановна, теперь, станет моей приёмной матерью, а Валентина Николаевна — тётей.
— Спасибо! — едва успел я сказать им в ответ.
Блюда обеденного меню, а именно овощной суп, картофельное пюре с котлетой и салатом, и сладкий чай, как и ожидалось, оказались не менее вкусным, чем утренние, и были проглочены в одно мгновение.
И чем теперь заняться? Спать по-прежнему не хотелось, телевизора или радио в палате, как и до обеда, не нашлось, почитать тоже было нечего, кроме листочка с распорядком дня в отделении, висящего в фигурной рамке на двери палаты. Пришлось его внимательно изучить:
------------------------------------------------------------
Распорядок дня стационара терапевтического отделения:
07.00–08.00 — Подъем, измерение температуры.
08.00–08.45 — Завтрак.
08.45–11.00 — Выполнение назначений. Обход лечащего врача.
13.15–14.00 — Обед.
14.00–16.00 — Тихий час.
16.00–17.00 — Измерение температуры, выполнение назначений.
18.00–18.30 — Ужин.
19.30–20.30 — Выполнение назначений. Обход дежурного врача.
22.00–07.00 — Сон.
------------------------------------------------------------
Часов ни у меня, ни в палате не было. И как мне теперь ориентироваться? Главное не проспать завтрак. А обед и ужин я уж точно не пропущу.
Знатно повеселил тихий час длиною в сто двадцать минут. И тут же стало грустно, от того, что такое развлечение, как гуляние по коридору мне сейчас не светит. Дежурная медсестра обязательно загонит в палату. Эх, пойду опять смотреть окно в мир и пугать подступающую скуку заеданием фруктами из тумбочки.
Когда гора шкурок от мандаринов и апельсинов с бананами уже не помещалась на подоконнике, я понял, что скука не только не испугалась, но, кажется, даже обрадовалась неожиданному угощению. Я уже знал численность и расположение различных пород деревьев, растущих под моим окном, количество кустов шиповника и сколько на них распустилось цветов. Трижды пересчитал прутья в секциях видимого мне больничного забора. Получил, правда, каждый раз новое число. А воробьёв и голубей, прилетающих на подоконник полакомиться кусочками моего печенья, я узнавал в лицо, ну или в морду — не знаю, как правильно у птиц.
Конец моим страданиям положил приход Марии Степановны, сообщившей, что тихий час уже закончился. На вопрос, чем я занимался вместо положенного сна, я честно изложил свои натуралистические наблюдения и причину их проведения.
— Ну что ж, юный натуралист, — улыбнулась моя будущая приёмная мама, — пойдём, развеем немного твою тоску-печаль. Проведу тебе экскурсию по терапевтическому отделению. В реанимационное — извини, пустить не могу.
Выйдя из палаты, мы медленно прошли через всё отделение, теперь уже, в отличие от прошлого раза, без каталки. По пути Мария Степановна, держа меня за руку, рассказывала и показывала, где что находится. Так как расположение самого главного помещения, столовой я имею ввиду, если кто не понял, я знал, то не очень прислушивался к словам моего экскурсовода. Обратил внимание только на пояснение, что столовая расположена рядом с буфетной, в которой подогревают и распределяют на порции пищу, поступающую из кухни, а также моют грязную посуду.
Идя по коридору рядом с Марией Степановной, я больше сосредоточился на своих странных, двойственных ощущениях. С одной стороны, мне внутреннему, если можно так выразиться, — семнадцать лет, и меня давно уже никто не держал за руку во время прогулок. Не будем считать девушек — это не то. Да и цеплялись они, в основном, за мой локоть. А таких отношений, чтобы идти с девчонкой, держа её ладонь в своей, что, как мне кажется намного интимнее, у меня не было. Поэтому как-то неудобно было идти за руку с взрослым человеком.
