этой нити взгляда.
Чего она не знала – что это была правда. Но, увы, Кристина не умела управляться с магией.
– Иди! – призыв Кровавого Короля заставил ее вздрогнуть, моргнуть… И в этот момент глаза Вари остекленели.
– Ты! – ярость вскипела в ней так легко, будто она не была всю жизнь послушной дисциплинированной девочкой. Будто внутри прятался другой. – Ты можешь ее воскресить?
Она шагнула к Киндеирну и уловила в невинной зелени его глаз вспыхнувшее удовольствие.
За спиной рассмеялся Алексей – желчно и сухо.
– Этого не умеет ни одна эльфийская игрушка. Он соврет тебе.
Но Кристина продолжала смотреть в травяную зелень глаз проклятого фейри.
Зачем-то он явился сюда? Зачем? Что он хочет? Почему он не мог просидеть в своей могиле еще каких-то полсотни лет? Почему она не могла прожить обычную человеческую жизнь… А в конце, так и быть, отдать все то, что в ней спрятано, и на что намекал Алексей.
Полуулыбка на лице Киндеирна раздражала.
Бесила до белых глаз, до кипящей крови.
И то, как он стоял – не как воин, а как танцор. Как спокойно смотрел на происходящее, даже не пытаясь вмешаться. Сердце ему? Сердце, чтобы он стал сильнее и сделал с людьми то, что попытался с Кристиной?
Киндеирн очень по-человечески глубоко вздохнул, откинул длинные светлые пряди за спину и шагнул к телу Вари. Присел на корточки, словно был не в золотой броне, а в удобной домашней одежде – и наклонился над бездыханным телом. В правой его руке все еще поблескивал лоснящимися боками серый шар из дыма, ускользнувшего из тела Кристининой маме.
Его он и опустил на шею Вари – она откинула голову, открывая беззащитное горло.
И отступил.
Шар дрогнул, распадаясь на сизые волокна дыма, которые всосались в мертвое тело через приоткрытые губы – и Варю выгнуло, как одержимую.
Кристина вскрикнула и отскочила к столу.
Алексей шагнул к одному из своих людей в черном и забрал у него предложенный пистолет. Он держал его двумя руками, еще не целился, но чувствовалось, что одно неверное движение – и он откроет огонь.
Киндеирн обнажил ряд мелких острых зубов, то ли улыбаясь, то ли скалясь. Он так и сидел на корточках, ничуть не пугаясь того, что рядом с ним выгибалось и снова распрямлялось в медленном, страшном ритме тело восемнадцатилетней девушки. Как будто он видел такое каждый день.
Когда-то.
Не сейчас.
Видел.
Как грязь и тьма, которую он забрал, входит туда, где уже нет света души и чувствует себя, как дома. Как начинает ломать все под себя – сморщивать кожу, расплавлять кости, выжигать лишнее, живое, мягкое.
Как западают щеки, кожа обтягивает кости черепа, сгорают, словно в огне волосы, оставляя крошечные пеньки, внутренности вытекают через все естественные отверстия тела, превращаясь в зловонную лужу на ковре.
Киндеирн поднялся со скучающим видом, огляделся – все в комнате смотрели на бывшее тело Вари, которое изменялось все сильнее и сильнее. Вместо волос на голове выстреливали острые тонкие иглы, как у дикобраза. Вместо пальцев раскладывались многосуставные когти. Локти, колени, бедра, плечи – все стало резко-острым, пронзительно худым – и все ощерилось иглами, шипами и колючками. Не девушка – помесь дикобраза с морским ежом и пустынным кустарником, изломанным и ядовитым.
Глаза, занимавшие теперь половину лица, распахнулись в последнюю очередь.
Абсолютно черные и глянцевые, без белков и радужки.
Варя встретила взгляд своего короля, он кивнул ей – и одним движением она метнулась к Вику, начертив на его теле сразу четыре параллельных полосы, раскрывшихся алым.
Глаза.
Горло.
Живот.
Пах.
А потом она свернулась в клубок, словно перекати-поле – и откатилась к маме Кристины, так надежно устроившись у ее ног, что та поняла – подруга будет теперь лучшей охранницей.
Кристина выдохнула замерзший в легких воздух, подхватила на ладонь пульсирующее сильным ритмом Сердце и шагнула к Ирну.
Алексей метнулся ей наперерез.
– Стой, сука! – выплюнул он ей в лицо. – Ты моя жена. Никуда ты не идешь. Этот мир мой, и у него есть законы. Ты их приняла, я их принял. Я не трогал тебя до восемнадцати, ты согласилась принадлежать мне. Пока ты человек, ты подчиняешься человеческим правилам. Как муж, я запрещаю тебе. Точка.
Киндеирн закатил глаза, скроил недовольную мордочку, исковеркав свою неземную красоту, и раздраженно щелкнул пальцами.
– Просто откажись, – сказал он. – Скажи, что не веришь в это все.
Кристина держала в ладонях чистый свет.
Больше ничего в мире не было важно. Но она чувствовала, что так – неправильно. Все должно случиться иначе. Сердце должно биться на своем месте.
В груди.
Но холодный взгляд Алексея отрезвлял ее.
– Я хочу, но… – она не могла понять, что ее останавливает.
Штамп в паспорте и тяжелый запах ладана в церкви? Она клялась – но это же просто слова?
– Ты стала моей женой перед богом, – напомнил ей Алексей спокойно. – Это ты не будешь отрицать?
Так вот зачем он… Зачем сделал то, что сделал в их брачную ночь. Чтобы она не могла отрицать, что брак свершился.
– Бога нет, – сообщил мелодичный голос Киндеирна. – Есть только я. Бога придумали люди. Просто откажись от него.
Радость вспыхнула на лице Алексея так ярко, что у Кристины защемило сердце.
– Ты хочешь к нему? Ты же помнишь, что Господь наш говорил о том, кто назовет себя посланником Его? Посмотри! Он и есть дьявол!
Кристина посмотрела.
У дьявола были очень светлые, почти белые шелковые волосы, рассыпавшиеся по плечам, которые казались шире из-за окутавшей их золотой брони. У дьявола были зеленые глаза – как едва распустившиеся листья лип в раннем июне. Дьявол был красив ангельской, невинной красотой – словно рисовал его Рафаэль, а ваял из мрамора Микеланджело.
– Нет, это неправильно… – проговорила она едва слышно.
– Именно! – Обрадовался Алексей. – Так что клади обратно эту хрень и…
– Я хочу отказаться от нашего брака, – сказала Кристина, сжимая сердце в пальцах и чувствуя его пульс – будто в руке ее прятался маленький зверек. – Ты урод и извращенец. Если ты за людей, я буду против.
– Серьезно? – Неприятно поразился ее муж. – Ты вообще мозгами-то своими куриными думаешь? Считаешь, что он будет лучше? Эта нечеловеческая тварь? Да он уничтожит всех, дай ему только шанс! Ты ебнулась уже, дура?
Он перехватил поудобнее пистолет, поднимая его к лицу, словно собирался позировать для афиши боевика. Кристина взглянула на пальцы, лежащие на рукояти, вспомнила, что они делали с ней, и ее затошнило.
– Ты смерть. Он
