– Я Энгельсов не помню, – помолчав, ответила медсестра. – Но вон температурные листы на стене, ищите сами. Там указаны фамилии всех детей.
– Спасибо.
– Обращайтесь.
И Настя мысленно похвалила себя за предусмотрительность: в своё время она настояла, чтобы Игнат дал ребёнку свою фамилию – Климов. Уверяла, что делает это, чтобы Кирилл не чувствовал себя брошенным, но лукавила: причиной настойчивости стали жуткие воспоминания о школе, где она одиннадцать лет проучилась с кличкой Фридрих, каждое утро входя в класс под окрики: «Энгельс, ты зачем бороду сбрил, дурик?», «Где Карла потеряла?», «Дай «Капитал» почитать» и прочие образчики детского «юмора».
У неё не было отца, который пришёл бы в школу, чтобы серьёзно поговорить с хулиганами, вот и приходилось терпеть. И у Кирилла отца нет, так пусть хоть фамилия будет обычная.
В общем, она настаивала, а Игнат так хотел отделаться от беременной подружки, что пошёл на это требование. Но только на это: денег он ни Насте, ни Кириллу давать не собирался.
– Здесь перечислены все дети? – уточнил Лисин, закончив изучение температурных листов.
– Абсолютно, – подтвердила медсестра.
Настя припала к замочной скважине и сразу увидела высокую фигуру фальшивого опера.
«Почему красивые мужики обязательно мерзавцы?» – всплыл в памяти печальный голос полной клиентки, жаловавшейся на молодого любовника.
Днём эта фраза вызвала у Насти улыбку, но теперь она была готова согласиться с золотозубой толстушкой: Лисин оказался самым симпатичным из всех, кого девушка встречала до сих пор. Ей даже не верилось, что такой представительный мужчина выбрал скромную профессию полицейского.
Или бандита.
В любом случае встречаться с Лисиным Насте совершенно не хотелось.
– Спасибо тебе, Климов, – прошептала девушка, глядя, как опер, или не-опер, уныло перечитывает температурные листы.
И едва не хихикнула, услышав печальное:
– Вы точно уверены, что в отделении нет ребёнка по фамилии Энгель?
Ответ прозвучал невнятно и, судя по всему, Лисина не удовлетворил.
– С кем из детей лежат матери?
Настя затаила дыхание.
– В палатах номер шесть, десять и одиннадцать. Ещё в две палаты приходят и иногда на ночь остаются.
– Васильев, посмотри.
Кирилл заворочался во сне, и одеяло почти сползло на пол. Поправлять его времени не было: Настя нырнула под кровать и сжалась в комок, стараясь не дышать.
Дверь приоткрылась.
– Здесь только ребёнок, – послышался голос медсестры. – Я ведь назвала номера палат.
– Чёрт…
– Закройте дверь немедленно!
– Чёрт, – повторил Васильев, но дверь закрыл.
Настя уронила голову на руки, не в силах заставить себя выбраться из-под кровати.
Где-то вдалеке скрипнула дверь, кажется, входная в отделение. Затем в палату заглянула медсестра, прошептала: «Ушли», потом она окончательно погасила свет в коридоре, оставив только настольную лампу на посту… А Настя всё не двигалась.
На смену страху, что гнал её во дворы, давал силы и время спрятаться, пришёл другой, парализующий: прятаться бессмысленно, скрыться некуда. Дом сгорел. В больнице её отыскали. Завтра они выяснят, что Кирилл – её сын, и встреча с Лисиным станет неминуемой.
«Стоп, – попыталась уговорить себя Настя. – Без паники! Почему я решила, что Лисина надо бояться? Я запаниковала, но ведь это не значит, что Лисин – преступник. Может, он действительно полицейский… Но почему расследовать убийство бабушки отправили ещё одну группу?»
При мысли о бабушке на глаза навернулись слёзы. Уроды, вломившиеся в дом, лишили Настю всего – даже возможности попрощаться с единственным человеком, которому было дело до «этой девчонки Энгель». В морге ей показали обугленный череп и оплавленный кулон, спросили, не узнаёт ли внучка в куске чёрной от копоти кости женщину, которая её воспитала. Настя узнала – по сколовшейся коронке на одном из зубов. Бабушка жаловалась, что скол царапает губу, и Настя надеялась накопить к Новому году на хорошего стоматолога.
«Мне бабушка была дорога, но кто ещё может ею интересоваться?»
Вопрос пугающий, особенно если уточнить, что баба Соня считалась колдуньей. Не Владимирской Малефисентой, конечно, но «ведьмой с репутацией». Сама Настя относилась к этой «славе» с юмором, в магию не верила, но вот Игнат, например, слегка «двинутый» на эзотерике и тайнах мира, долго пытался выведать у «ведьмы Энгель» «секреты мастерства» и бросил Настю, не получив то, на что крепко рассчитывал.
«А вдруг Лисин такой же? Верит, что баба Соня была ведьмой, и пытается отыскать колдовское наследство? Не понимая, что, будь бабушка колдуньей, предвидела бы и нападение, и пожар и наверняка сумела бы защитить себя какими-нибудь чарами. Но бабушка погибла, тем самым доказав самым твердолобым любителям шоу экстрасенсов, что никакой ведьмой не была…»
Магия – ложь.
Колдовство – вымысел.
А вот диагноз Кирилла – это страшная правда, с которой надо что-то делать.
«Чувствуешь, что вот-вот упадёшь, – спланируй!» – говорила бабушка.
И Настя с малых лет научилась делать это лучше всего. Планировать. Как планируют белки-летяги, птицы, летучие мыши: проанализировать ветер, расправить крылья или перепонки – и полететь. В её случае – использовать негативные стороны ситуации для того, чтобы выбраться из неё, не затратив лишних сил.
Девушка присела на край кровати, достала телефон, открыла раздел заметок и начала набрасывать «дано».
* * *
Недалеко от дома – от стильно обставленной квартиры, которую они сняли в самом центре Владимира, неподалёку от Золотых ворот, – Святик отыскал вполне приличный ресторанчик, в который они и отправились ужинать. Креветки и белое вино для неё, мясо для спутника, тихий разговор, спокойная атмосфера… И жизнь снова стала налаживаться.
На небольшой сцене, наполовину скрытой тяжёлой портьерой, на высоком табурете сидел сухопарый гитарист, длинными пальцами перебиравший блестящие серебром струны. Задумчивая мелодия мягко вилась между столиками, а приглушённый свет раскрашивал вино золотыми искрами.
Ужин получился отличным.
– Рад, что у тебя снова всё хорошо, – усмехнулся Святомир, после чего сделал большой глоток красного вина. – Я уж думал, придётся дарить то кольцо с изумрудом.
– То есть я поторопилась? – улыбнулась ведьма.
– Я думал, но не решил.
– Если долго думать, всё может измениться.
– Всё – это что?
– Всё – это то, что тебя окружает, – объяснила Велена. – Или часть этого. Какая-то часть…
– И эта часть захочет от меня уйти?
– Или измениться…
Люд сделал ещё глоток и усмехнулся.
Он искренне считал, что полностью всё контролирует.
На самом деле Святомир был не таким уж мужланом, какими обычно описывают и считают белобрысых выходцев из Зелёного Дома. Хорошее образование, цепкая память и аналитический склад ума делали его интересным собеседником, при этом он был достаточно воспитан и хорош физически. Девяносто – для люда не возраст, а самый расцвет зрелости, так что Велена не жаловалась… И не стеснялась выходить в свет, потому что с виду Святомиру можно было дать не больше пятидесяти, а то и сорока пяти. Две едва заметные морщины пересекали высокий лоб, залегла складка между бровей, но внешности люда это не портило. Скорее, добавляло благородства. Он носил длинные волосы, в которых уже начала появляться серебристая седина, и обычно перехватывал их вычурной заколкой с тонкой острой шпилькой…
Велена хорошо помнила, как на их втором свидании Свят вонзил эту шпильку в глаз официанту, принёсшему отравленные напитки. А потом стоял над трупом, стирая салфеткой кровь с тыльной стороны ладони, а ко́нец, владелец заведения, суетился, заверяя, что такое больше не повторится, охрана, пропустившая «фальшивого» официанта, уже наказана, и тот, кто позволил себе такую «глупость», тоже вскоре будет наказан. Хозяин так сверкал глазками, делая особенный акцент на этом «наказан», что Велена не усомнилась – процесс исполнения наказания будет долгим и поучительным. Сами ко́нцы – существа мирные, но за репутацией своих заведений следят строго и знают, к кому обратиться в случае необходимости.
Святомир небрежно ответил, что сам заплатит за ужин – во всех смыслах, – ко́нец предложил бесплатный «царский стол» в качестве компенсации, и на этом недоразумение было улажено. А через пару дней один из недругов Свята разбился за рулём своей дорогой спортивной машины, но об этом Велена узнала лишь спустя месяц…
А в тот момент она просто смотрела на стоявшего над мертвецом люда – спокойного, невозмутимого, уверенного в себе, – смотрела с восхищением. Именно тогда Велена поняла, что рядом с таким мужчиной она сама станет львицей. И почти не просчиталась… Почти, потому что всего через три года их знакомства люду пришлось уехать из Тайного Города.
