Василия Блаженного — и того нет. Вернее, собор есть, но он не такой красочный и называется просто Покровский. И тоже деревянный.
Ничего красноплощадного нет.
А вот часы на Спасской башне — есть. И даже куранты бьют. Правда, башня называется Фроловской. Чтобы через нее в Кремль попасть, нужно мост надо рвом перебежать, уже более скромный (да, здесь Кремль крепостным рвом окружен), а до моста…
Скрипки пиликают?
Ну точно — скоморохи. Шапки с бубенцами, да и вообще бубенцы на всех возможных местах нашиты, маски, скрипки — их здесь гудками называют — флейты, бубны… Балалаек нет почему-то. Кто пляшет, кто акробатические номера выкидывает, кто песни поет. Я раньше думал, что древнерусские песни все длинные и унылые — да фиг там был. Длинные и унылые — это, наверное, что-то вроде современных опер и гимнов. А скоморохи выдают здешнюю попсу и шансон. А некоторые так речитативом ударят — на рэп-батлах всех бы за пояс заткнули.
Я уже прошел было мимо — скоморохов я на Красной площади не видел, ага… — как вдруг увидел среди них высокого и узколицего типа, который на глазах восторженной публики лихо крутил сразу две сабли.
Так. Это Елман. Значит, где-то рядом ватага Краснолицего Фатьки. И это значит, что…
Мои глаза закрыли тонкие пальцы.
Я обреченно вздохнул.
* * *
Когда в прошлом году Фатькина ватага приходила в Москву, я был еще наивным чукотским юношей, не до конца пришедший в себя после переноса в волшебную Россию семнадцатого века. Наверное, на лице у меня невидимыми, но разборчивыми для понимающих людей, буквами, было написано «ЛОХ», поэтому очень скоро, пробираясь через толпу, я почувствовал на своем бедре нежные девичьи пальчики, уверенно пробирающиеся к моему… кошельку, естественно. Добраться до него Аглашка тогда не успела, я вывернул ей руку, девчонка увидела болтающуюся на поясе печать Разбойного приказа…
Скоморохи грабежами и разбоем не занимаются. Но и законопослушными людьми их сложно назвать: там, где прошли эти веселые ребята, стоило проверить, не унесли ли они с собой что-нибудь на память… вернее, нет — надо проверить, ЧТО именно они унесли, такого, чтоб совсем ничего не пропало — за скоморохами не водится. Ну и кошелек-другой срезать у рассеянного зеваки — сам бог велел, вернее, святой Ардалион, которого скоморохи считают своим покровителем.
Видимо, именно этот святой шепнул на ухо девчонке-скоморошке, решившей меня обокрасть, что делать, чтобы спастись. Она попыталась, совершенно абсурдно… меня соблазнить. А я… растерялся… Знаете, как-то не сообразил, что делать: девчонка в разноцветной куртке и широких штанах прижимается, ко мне и тянет губы, а я — стою и краснею. И даже пытаюсь вырваться. Нет, это не потому, что я какой-то девственник, у меня были девушки… две… просто…
Растерялся, да.
Ну и сказал, мол, иди, мол, отсюда… Мол. Она и ушла. Бегом. И на этом все бы и закончилось, но ведь этой козе скоморошьей понравилось меня дразнить. Как я на службу не иду — она тут как тут. Глазами своими серыми светит, ресничками хлопает, губки округляет и намекает, да с подковырочками, что она, за спасение от Разбойного приказа, да с таким молодым-красивым подьяьим… готова на всё. И прижимается!
Нет, я бы… просто она не в моем вкусе. Тощая, чернявая, как галка, нос этот ее острый, а я… а мне больше другие девушки нравятся. Такие, чтоб спокойные, тихие, скромные, а не этот… комок огня.
— Аглаша… — вздохнул я и снял ее руки со своих глаз.
— Викешенька, — надулись губки, а глаза ехидно щурятся, — когда ж ты меня Аглашенькой назовешь?
— Некогда мне, тороплюсь я, — попытался двинуться дальше, но меня цепко держали за кончик… Пояса, пояса кончик!
— А после службы? — она накрутила на палец кончик длинного свисающего колпака, как другие девушки, кокетничая, крутят волосы. Только у Аглашки они короткие, типа стрижки-пикси.
— А службы у меня поздно заканчивается, улицы цепями закрывают.
— Может, я тогда к тебе в гости приду? — а пальчик крутит, крутит колпак…
— Я у родственников живу.
— А я нет. Мы в Москве дом купили, теперь тут постоянно играть будем…
Только этого не хватало!
— Хочешь, приходи, покажу… дом.
— В другой раз. Потом, — я осторожно отцепил пальцы девчонки от своего пояса и побе… в смысле — пошел. На службу, да. Не торопясь. Совершенно не торопясь.
За спиной слышался веселый девчоночий смех.
Вторя ему мелодично звенели куранты Фроловской башни.
* * *
Здания Приказов протянулись вдоль всей улицы, уже за стенами Кремля. Высокие, трехэтажные, широкие крыльца с навесами поднимаются сразу на второй этаж — не я их строил, не знаю, почему так — по ступенькам крылец туда-сюда снует народ.
Я взбежал по крыльцу Разбойного приказа, коротко поклонился двумя стрельцам в темно-зеленых кафтанах у дверей, опирающимся на длинные алебарды:
— Будь здоров, Григорий, будь здоров, Илья.
— Здоров будь, Викентий, — так же коротко поклонились они мне.
Кстати, я, наверное, забыл сказать, да? Это в прошлой жизни я был Максим Валентинов а в этой — Викентий, сын Тимофеев. Правда именно так меня не зовут, потому что…
— Викешка! — закричали из окна.
Я вам потом расскажу.
— Будь здоров, дьяк Алексей, — тут уж поклон пониже. Здесь церемоний с этими поклонами — не меньше, чем у японцев.
— Здоров будь, Викешка. Быстрее беги, там у стола купец Антон Данилов-Чомгин с матерью. Ограбили их сегодня ночью, составь жалобу, да принимайся за дело.
Началось в колхозе утро…
Кстати, «Викешка» — это не потому, что меня дьяк не уважает или там с презрением относится. Я в Приказе на хорошем счету, просто здесь такая система обращений.
«Викешка» — это стандартное обращение вышестоящего к нижестоящему. И хоть сколько тебя уважать будут, а по-другому нельзя. Традиция. «Викеша» — это обращение к родственнику, точнее, к младшему родственнику, ну или просто к кому-то младшему (ну а если твой отец кричит «Викешка!!!» — значит, ты в чем-то провинился и перешел в категорию нижестоящего). Младший родственник старшего назовет «Викентий», полным именем, оно же, обращение по полному имени — знак равного положения. Обращение от нижестоящего к вышестоящему — полное имя с добавлением должности, «дьяк Викентий», если я когда-нибудь в дьяки выбьюсь. Имя с отчеством, «Викентий Тимофеев» — это официальное обращение, подразумевающее, что между нами никаких отношений, ни родственных, ни деловых — нет, и общаемся мы только по делу. «Викентий сын Тимофеев» — так к живому человеку и вовсе не обращаются, только в
