не укрылась:
— Ты не хочешь уничтожать целый мир — и ты не хочешь нарушить наш договор. Понимаю.
— Не совсем, — девушка изящно встала с тахты и подошла к окну, встав рядом с наставником. — Я пришла к тебе, потому что устала быть лишь тенью своего отца. Если я добивалась успеха, я была его достойной наследницей. Если терпела неудачу — горем в семье. Мне хотелось стать просто Ди, которая сделала себя сама. А теперь получается, что бы я ни выбрала, я поступлю, так, как поступил бы мой отец. И если попытаюсь обмануть тебя — ведь у него чести. И если стану вестником разрушения — ведь он не знает сострадания.
Она помолчала, потом с вызовом взглянула ему в глаза:
— Скажи мне, владыка Азатот, почему? Ты разрушитель миров, почему же ты заставляешь нас делать это? Неужели нет другой цены, которую можно заплатить за силу?
— Видишь ли, моя дорогая Ди… — Азатота вспышка позабавила. Он сложил руки перед собой и прошелся по комнате: — каждый юный бог — Искатель, что так очаровательно эгоистичен в поисках смысла существования. Так уморительно серьёзен в попытках познать самого себя. Должны пройти эоны лет, прежде чем он найдет среди бесконечных вариантов свою миссию — и превратится в Создателя, который поглощен своим делом от истока — и до остатка. И лишь немногим удается стать древним, а древний — это всегда смиренный Созерцатель, что с восхищением и восторгом наблюдает за вселенским маршем бытия.
В комнате повисла тишина, которую нарушил голосок Дианы, уже не столь дерзкий, как прежде.
— Прости, учитель, но я не понимаю тебя.
Азатот усмехнулся:
— Я попробую объяснить так, чтобы получилось созвучно психологии вашего вида. Я — суть Разрушитель. Я знаю тысячи и тысячи способов отправить мир обратно в небытие, из которого он был рождён. Я делал это тысячи и тысячи раз. Поэтому я устал, и мне скучно. Я хочу сидеть на троне и смотреть, как миры разрушают мои ученики. Так более понятно?
В ответ — тихое и обреченное:
— Да.
Выдержав тяжелую паузу, Азатот произнес:
— Я редко имею дело с людьми принципов. Ещё реже они решаются со мной спорить. Так необычно, что даже весело. Поэтому я предлагаю тебе игру: найди в обреченном мире человека, верного своему убеждению чего-то делать или не делать. Поставь на него свою метку и подожди, скажем, год. Если этот человек останется верен своим принципам — ты выиграла и больше мне ничего не должна. Но если нет — ты в тот же день открываешь врата.
— И принцип… может быть любой? — не веря своим ушам, уточнила Диана.
— Любой, — великодушно кивнул Азатот.
— А если… этот человек догадается и уничтожит метку?
— Тогда, — древний султан демонов по-свойски положил руку ей на плечо, — ты можешь попробовать ещё раз. Но распределяй своё время с умом. В отличие от меня, у тебя его не бесконечно. Как только ты умрёшь, пари потеряет свою силу. А наш договор — нет.
И улыбнулся.
Это была мудрая, понимающая… безжалостная улыбка тёмного бога.
Видение оборвалось внезапно. Хрустальный шарик рассыпался на мелкие осколки и песчаной струйкой потек вниз с раскрытой ладони. Джеймсу в тот миг казалось, что это капают на пол прозрачные сухие слезы. Его губы непроизвольно шептали:
— Диана… прости меня…
Хрустальный песок падал, а в голове детектива из мельчайших кусочков складывалась пугающая в своем масштабе картина происходящего. Этот финансовый кризис начался так непредсказуемо внезапно и раскрутился так неестественно быстро, приводя в ступор маститых аналитиков. Тот самый кризис, который лишил его клиентов, заработка, подтолкнул взять кровавые деньги. Все правильно — Азатот не собирался проигрывать. А глобальность происходящего не позволяла закрасться даже мимолетной мысли о его сверхъестественной природе. Тысячи сломанных судеб — это же такая мелочь для древнего бога, который поспорил со своей ученицей!
Джеймс закатал рукав — след женских губ на предплечье, отмеченный чуть побелевшей кожей. Едва различимый. Это и есть метка?
Он вспомнил свое смущение и робость, охватившие его в тот день:
«Девушки не должны целовать мужчинам руки…»
«Прости, я не знала. Больше не буду».
Это было… одиннадцать месяцев назад.
Он мог продержаться. Должен был продержаться. Занять денег у университетского друга, попроситься переночевать к тёте Полли…. Всего месяц! Если бы он только знал…
— Прости меня…
И замок наполнился криком. Яростным. Бессильным.
Он раздавался со всех сторон, как будто стеклянные стены упивались чьей-то болью, усиливая и разнося её в каждый зал, каждый коридор.
Это могла быть ловушка — или изощренная пытка для незваного гостя. Но в голове Джеймса звучало лишь одно имя.
— Нэнси!
Девушка, которая спасла ему жизнь, сейчас сама нуждалась в помощи.
Невзирая на опасности, что могли ждать его впереди, Джеймс со всех ног побежал к башне.
Ступени из расплавленного стекла сменились скользкими плитами из незнакомого камня, похожего на шахматную доску с черными и зелеными клетками. Винтовая лестница лепилась к стене, прокладывая путь на самый верх. Сначала это была обычная лестница, потом ступени становились реже, потом вовсе сменились хаотичными островками твердого пола, передвигаться между которыми можно лишь рискованными прыжками. А в самом низу, в глубине, кружилось космическое Ничто, обещая смерть и забвение в наказание за ошибку.
Внутренне холодея перед каждым прыжком, Джеймс взобрался на одну из больших верхних плит — и увидел Нэнси, болтающуюся на краю последней платформы. Высокий демон в жутковатых доспехах, будто собранных из не до конца обглоданных костей, отвратительно смеялся:
— У меня много времени, но мало терпения, заклинательница. Твой путь закончится здесь.
И медленно, издеваясь, наступил шипастым сапогом на напряженные пальцы. Замок с наслаждением усилил тихий хруст суставов, заполнив этим мучительным звуком пространство.
Нэнси не удержалась на одной руке и медленно, как во сне, полетела вниз.
Повинуясь скорее чутью, чем разуму, Джеймс резко шагнул к краю плиты — и схватил её за запястье. Хлопнулся на пол, слыша тревожный, протестующий треск ребер — но удержал.
— Все хорошо. Я помогу тебе.
И почти сразу:
— Что ты делаешь?
В свободную руку девушки из рукава упал короткий нож. Видимо под действием чар лезвие покраснело от наполняющего его жара.
— Не делай ничего поспешного! Я тебя вытащу!
Нэнси улыбнулась и демонстративно посмотрела на удерживающую её руку, где была метка. Сейчас, над Пустотой, она сияла белым потусторонним светом.
— Сигиль.
Раскаленный нож рассек предплечье, Джеймс вскрикнул от боли… дернулся… отпустил.
Глядя, как хрупкий силуэт падает в Ничто, в ярости стукнул кулаками по холодной плите.
В
