чем минус. Я уже нащупываю точки в психике Виктора, на которые смогу надавить для благотворного сотрудничества. Странное поведение монстров спишут на буйство молодого поколения.
Миха и Влад, моя "гвардия", уже курили у выхода из зловонной клоаки. Сигареты кое-как перебивали вонь. На мне пересекаются вопросительные взгляды.
-Второгодка, - буквы наждаком обдирают глотку.
Кивок.
Миха-второй, выглядывающий из люка над нашими головами, лихо спустился по вбитым в бетон проржавевшим поручням лестницы, зачерпнув жижи кроссовками, поковылял к развилке, на ходу доставая из-за пояса тесак и расправляя мешок. Стрельнул сигарету, затянулся, хуйня галимая, но пойдет, носком берца задумчиво ковыряю прыщ слизневого нароста, затянувшего рыбий скелет.
Михаил справился быстро. Как я понял, головы он отрубал в качестве доказательства. Представитель Жандармерии запишет скольких чудовищ завалила группа Крюкова и отчалит в закат. На сами тела, как и икру всем глубоко насрать, рыболюды - не самый лучший компонент правящей тут бал алхимии. Влад помогает работяге и вместе они поднимают солидно разбухший, потемневший от крови, мешок на поверхность. Дальше потомок и замыкающий Миха-первый. На ладони Крюкова формируется огненный шар, колеблющийся, беснующийся, не больше кулака. Один пасс рукой и пламя устремляется вниз, обдавая горловину люка жаром. От окурка слизь не загорится, а вот от такого... все изгаженные рыблами поверхности вспыхивают спичкой, пожирая обезглавленные мешки с костями и свежие икринки.
Смирнов Владимир, сын дяди Саши и лучший друг Виктора, занимающий должность чего-то вроде управляющего, оживленно о чем-то переговаривался с жандармом, на плечах которого красовались ефрейторские погоны. В городах по типу Каменска не так уж и много людей из Жандармерии - специального органа власти, стоящего на стыке Министерства Обороны и Министерства Внутренних Дел, занимающегося уничтожением чудовищ, так что в такие напряженные периоды, как особо плодовитая на нечисть весна, когда рук и стволов попросту не хватает, они призывают на помощь военнообязанных аристократов по типу Крюковых.
Процесс описи происходит довольно быстро. Сухая благодарность и ефрейтор, заскочив в камуфляжный УАЗ с рядовым-водителем, умчался в неизвестность.
Глава 3. Откровения мертвецов
Просто лежать на кровати, пустым взглядом втыкая в потолок, - такой себе способ проведения свободного времени.
Виктор, Володька, два Михи и Влад, запаковав обмундирование в сумки и закрыв их в багажнике, ужавшись забрались в автомобиль и поехали в родовому имению Крюковых. Добрались быстро. Машина, как и дом показывали насколько плохи дела баронского рода, торгующего, блять, рыбой. Нет, я не имею ничего против черного "Audi A4" и двухэтажной резиденции с лоскутом прилегающей земли, огороженной кирпичным забором, с расценками я примерно определился и понимаю, что подобное удовольствие на дороге не валяется и тем не менее... я выступал серым кардиналом величайших империй земного шарика, я сражался в других мирах, я лично пересекался с Четверыми, я создал то, от чего не могут избавиться до сих пор и вот так живет мой наследник? Это оскорбительно.
Экипировку скинули в арсенал, бойцы, попрощавшись разошлись по домам, а мы завалились в душ. Вертикальный гроб, обдавший нас со всех сторон тугими струями теплой воды. Стоять так минут пять, обмазаться жидким мылом и снова включить на полную мощность. Повторюсь, шикарное тело с анатомической точки зрения. Чего у развитых цивилизаций не отнять, так это познаний в спорте. Больше времени на тренировки, больше качественной еды, больше тренажеров и больше информации о том, что и как качать. Совсем сухим Виктор не был, но имел аккуратные кубики пресса, которые по непонятным мне причинам так часто восхваляются в посещаемых мирах, отсутствовал волосяной покров, кожу на лице, груди, животе, лобке, члене, яйцах и подмышках, тщательно выбривали, практически отскабливали, а так же по всему торсу был раскидано с десяток побелевших полосок шрамов, оставшихся от предыдущих выездов по рыболюдские головы. Навскидку, если погрузиться в несмолкаемую песнь умирающих и рождающихся клеток, стоящих в фундаменте макроорганизма, не затрагивая память, около двадцати лет, может немного больше. Вытереться полотенцем, натянуть домашний комплект одежды, просмотреть предоставленные Владимиром бумаги, после чего завалиться на кровать.
Будь это действительно мой сын, я бы испытал подобие гордости, - хорош собой, достаточно умен, чтобы не просрать крошечный бизнес, умеет убивать, пусть пока еще только монстров, и неоднократно предавался плотским утехам, не перебарщивая в плане извращений. То что молод, тут спорно. Солидного жизненного опыта нет и гормоны имеют над ним больше власти нежели холодный рассудок, впрочем, это уравновешивается здоровым прагматизмом, налетом циничной озлобленности на весь мир и тем типом эгоистичной замкнутости, когда есть только "Я" и ближайший круг друзей, а на всех, кто не входит в их крайне мизерное число плевать с высокой колокольни.
Жизнь вылепила из него отличную заготовку на роль великого героя или великого злодея. Или никому не нужную посредственность, тут с какой стороны посмотреть.
Отец умер, что заставило рано повзрослеть. А остальные родичи считай бросили его. Мать, Ольга Михайловна, рванула после смерти супруга в Москву, где пытается удачно выскочить за кого-нибудь замуж. Старшая сестра, Виктория Алексеевна, ага, Виктор и Виктория, сейчас где-то в Тверской области, носит в животе ребенка от какого-то барона имеющего, по его словам, связи среди князей. А младшая, Наталья Алексеевна, под чутким патронажем матери проходит обучение в Московской Академии, куда поступила благодаря своему интеллекту и замолвленному тем бароном словечком. Посему в мировосприятии Виктора роль "папы" и "мамы" постепенно занимали дядя Саша и тетя Вика, его жена, Смирнова Виктория Дмитриевна, к которым как-то комплектом шли их дети, уже встречавшийся Владимир, почти одногодка, и его старший брат Петр, сейчас находящийся где-то в районе доков.
Плюс, поползновения в сторону противоположного пола, которые, при всем старании, так и не перетекли во что-то более серьезное нежели банальные потрахушки. Кажется, таких называют маргиналами. Моя кровь взывала в нем к великим свершениям, но окружение раз за разом макало мордой в грязь, указывая место. Из-за этого временами случались вот такие подобия кризиса среднего возраста. Назвать это депрессией язык не повернется, скорее глубокая печаль и лишенные ответов вопросы о смысле происходящего.
Тоскливое зрелище, если честно.
Потеря близких выбила его из равновесия, пусть он стал серьезнее, но затаенная тоска гноящейся раной никуда не делась и вряд ли исчезнет в ближайшее время, пока он не перестанет ковыряться в ней
