подпишите, — прерывисто дыша, сказала старуха и указала на документы сморщенным пальцем с пятнышком от чернил.
Взяв бумаги, стал их быстро читать, но буквы предательски расплывались перед моими глазами. Однако под конец чтения мне удалось-таки окончательно успокоиться. Хм, шустренько я справился со своими эмоциями. Видать, сказалось моё умение работать с трансом. И на фоне этого вывода мне стало ясно почему Чернов такой малоэмоциональный. Наверное, он на каком-то интуитивном уровне гасит все эмоции, дабы в случае чего сразу в транс ухнуть.
Документы же повествовали о том, что некий маг смерти по имени Андрей просит Императора пожаловать ему ненаследное дворянство. В общем, никакой подставы.
Я быстро подписал бумаги перьевой ручкой и вопросительно глянул на бабку, что-то капающую из флакончика в стакан с водой. Она заметила мой взгляд и слабо махнула рукой в сторону подоконника. На нём лежали три книги в кожаных переплётах с серебряными застёжками.
— Его сиятельство приказал передать их вам, — всё-таки решила проинформировать меня бабка, будто подумала, что я могу и не сообразить кто и зачем оставил эти книги.
— Благодарю. На этом всё? — проронил я, цапнув увесистые тома.
— Да. До свидания, сударь, — прохрипела старуха и посмотрела на меня сверкающими зенками, в которых читалась явная досада из-за то, что пришлось сказать «до свидания», а не «прощай».
Её поведение вызвало у меня лёгкую усмешку. И именно с ней на устах я покинул приёмную и двинулся в сторону холла.
Конечно же, троица дворян уже исчезла из коридора, но что они будут делать дальше? Забудут о нашем столкновении или станут жаловаться? Ставлю на второй вариант. Наверное, уже в ближайшее время граф Чернов вызовет меня на разговор. Да и хрен с ними. Отбрешусь как-нибудь.
Придя к такому выводу, я напялил очки, вышел из университета и попал в объятия липкой туманной дымки, успевший поработить хмурый город. Солнце едва-едва светило с неприветливого неба, а машины, экипажи и горожане казались серыми неприкаянными призраками, бродящими среди таких же серых зданий. Даже звуки стали какими-то тусклыми и безжизненными.
Мне пришлось аж два раза кликнуть извозчика, сгорбившегося на козлах кареты. Благо он всё же услышал мой крик и натянул вожжи, остановив медленную поступь понурых лошадей. А я, памятуя о своей ауре, обошёл животных, забрался в карету и назвал адрес.
Ехали мы недолго, но до особняка Кантовых не добрались, поскольку в квартале от него я заметил Луку. Он шёл по тротуару нервной походкой и отчаянно жестикулировал, словно с кем-то невидимым вёл ожесточённый спор. Я попросил извозчика остановиться, заплатил ему и выбрался из кареты.
— Лука Анатольевич! — крикнул я в спину семинариста.
Тот резко обернулся, потревожив полы плаща. Они взметнулись, будто чёрные крылья, а на мрачном лице Кантова появилась тень бледной улыбки, словно он увидел того, кому можно излить душу.
— Сударь Андрей, представляете, епископ поднял меня на смех! — горячо протараторил он, пыхтя как паровоз. — Я ему поведал о ведьме, а он мне наказал пить поменьше вина и побольше молиться, дабы всякая чушь не мерещилась!
— И вы, видимо, именно с ним сейчас мысленно спорили? — усмехнулся я, подойдя к расстроенному парню.
— Да. И ох как много мне хороших доводов в голову пришло! Но, увы, момент упущен. Думаю, во второй раз епископ не пожелает меня видеть, хотя я обещал ему привести свидетеля, то бишь вас, дорогой Андрей.
— Ну, что я могу сказать… Не опускайте руки, Лука Анатольевич. Ежели вас не пускают в дверь, то вы лезьте в окно или в каминную трубу как Санта Клаус.
— Как кто? — удивлённо выгнул он неухоженные рыжие брови и неторопливо посеменил в сторону дома.
— А, неважно, — махнул я рукой, пару секунд поразмыслил и решил направить энергию парня в нужное для меня русло: — Любезный друг, а как вы смотрите на то, чтобы совершить ход конём?
— Вы сегодня сыплете неясными для меня смыслами, — чуть укоризненно посмотрел парень пронзительными синими глазами.
— Сейчас всё объясню. Ежели вас не воспринимают всерьёз люди, то может вам стоит посоветоваться с книгами? Наверняка же существуют тома, рассказывающие о ведьмах, подобных той, что мы встретили в лесу. Может, эти книги дадут вам какую-то пищу для ума?
— Сударь! У вас светлая голова — и в прямом, и в метафорическом смысле! — выдохнул семинарист, мгновенно загоревшийся энтузиазмом.
Я польщено улыбнулся и толкнул входную дверь особняка Кантовых. Она опять оказалась незапертой, что дало нам с Лукой возможность беспрепятственно войти внутрь. И мы тут же услышали громкие голоса, доносящиеся из коридора справа.
— Кажется, Всеволод и Анатолий Юльевич ссорятся, — узнал я голоса.
— Что опять стряслось-то? — устало вздохнул семинарист и быстро двинулся по истёртой ковровой дорожке. Она привела нас к толстой двери, за которой скрывалась кухня с обложенным гранитом очагом и внушительных размеров крепким столом. Последний служил плацдармом для примусов и корзины с фруктами. Правда, часть этих фруктов нынче валялась на полу, подле разбитого вдребезги стула. А одна из висящих на стене сковородок оказалась в трясущихся руках Анатолия Юльевича, чьё лицо сравнялось цветом с переспелым помидором, а на шее едва не рвались вздувшиеся вены.
Старший Кантов с совершенно диким взором орал на Всеволода, заслонившего своей мускулистой фигурой небольшую дверцу:
— …Отойди! Христом-богом, прошу! Отойди! Мне нужно выпить!
— Ого, — изумлённо протянул я с порога. — Вот это я понимаю тяга к спиртному…
— Отец! Ты же дал слово! — возмущённо выпалил семинарист.
Анатолий Юльевич резко обернулся, уставился на сына огненным взором, а затем его лицо вдруг сморщилось в страдальческой гримасе. Он швырнул на пол зазвеневшую сковороду, плюхнулся на задницу, обхватил голову руками и стал причитать:
— Сынок, ты не понимаешь, сынок, она у них… Акулина у них! Я плохой отец. Это я во всём виноват. Только я… прости меня, Лука, прости за всё. Смерть твоей матери, моей любимой жены, стала для меня большим ударом. Вместе с ней будто бы умерла часть меня. Без неё всё потеряло смысл. И если бы не ты с сестрой, то я бы наложил на себя руки.
— Даже не смей думать об этом! — протараторил семинарист, кинулся к отцу и рухнул около него на колени. — Папенька, скажи, что произошло? У кого Акулина?
— Пусть лучше Всеволод всё поведает, — прошептал мужчина и закрыл
