– плюнула бы на все свои принципы.
– Возможно. Но тогда почему я ничего этого не увидел? И почему вообще увидел с таким зазором по времени, что меня после сеанса с той крыши в реанимацию или в дурку должны были увезти? А ещё откуда-то ощущение нехорошее, что вся эта история чем-то дурно пахнет. И отсюда у меня к тебе просьба.
– Да поняла я, присмотрю и разберусь.
Алиса сморщила носик и демонстративно посмотрела в окно, всем своим видом показывая: не дура, не эгоистка и для пользы дела постараюсь. Я взял её за руку, сам не понимаю, почему именно этим жестом захотел обратить внимание обратно на себя.
– Нет. Я хотел попросить разрешения поставить на твой телефон маяк, чтобы отслеживать твои перемещения. История выходит какая-то мутная, и я хотел бы подстраховаться.
– А ты разве ещё нет? – искренне удивилась Алиса. – Я думала, ты для этого мне и новый телефон дал, и симку, оформленную на себя. Я думала, ты сразу так сделал.
– Нет. Я так не сделал и без твоего разрешения не буду. Даже если считаю, что так надо сделать.
– Почему? – прошептала Алиса.
– Я и сам не ожидал, что ты станешь для меня человеком, за которого я буду переживать. Привык давно уже, что перекати-поле и один. Но именно поэтому. В отношении близких людей можно быть собственником, но до определённого предела. Я за тебя боюсь, но я уважаю твою волю и твои поступки, так что надевать на тебя ошейник не буду. И хотел бы доверять. А доверие с поводком и в наморднике не бывает.
– Ну, ставь… Ставь конечно. Это наоборот разумно будет. Спасибо...
Алиса неожиданно чмокнула меня в щёку, покраснела и убежала в комнату.
А дальше я про Яну, если честно, забыл. Я интересовался, как дела у Алисы в университете – первое сентября, какие лекции и что с сокурсниками. Всё-таки когда в твоей жизни появляется кто-то, о ком можно искренне заботиться, после многих лет голого индивидуализма и стяжательства это оказалось очень приятно. Я с головой ушёл в работу: французы заглотнули наживку, так что теперь мы вели переговоры с одним московским НИИ, который станет головным в разработке наших аналогов. Тем более, вице-председатель Совета директоров, пользуясь своими связями, договорилась организовать под нас государственный грант на «импортозамещение», который покроет солидную часть расходов. Ну а я в приватном разговоре с Антоном Павловичем ему пообещал проконтролировать, что деньги с этого гранта целиком пойдут на зарплаты, разработку, в откаты и взятки нужным людям – но ни копейки не осядет просто так в карманах разнообразных чиновников и директоров от НИИ. Ибо нам-то как раз кровь из носу нужен именно результат.
В выходные тем более оказалось не до чужих проблем, самое большее Алиса вскользь упомянула, что они с Яной общаются нормально, и она за девчонкой присматривает. Оценив текущий запас силы в крови у Алисы, я примерно рассчитал, что под Новый год ей придётся выходить на охоту. И желательно к этому времени её хоть немного обучить всему, что необходимо для выживания. И начать стоило с контроля предвидения. А для этого с утра субботы я открыл гараж одной из своих «охотничьих» машин, после чего на два дня мы уехали в Рязань. Заодно Алиса с моего разрешения потренировалась и в магической симуляции, как я показал с бросками дротиков. Расход энергии на это был небольшой, сократит срок до охоты на неделю-другую, зато упражнение помогло и с тренировкой ясновидения. Обратно Алиса ехала сияющая как новенький медный пятак, у неё пусть не идеально, но всё получилось, она поняла принципы. А практика – дело наживное, первый раз я помогу и прослежу, дальше она сможет и сама. Но кроме магических сил, тренировки вымотали девушку как после хорошего забега с грузом. Алиса дремала почти всю дорогу обратно, а дома я еле заставил её переодеться, поскольку она пыталась упасть и заснуть чуть ли не в туфлях. С понедельника же мы оба снова завертелись в делах, и нам стало тем более не до обсуждения Яны.
Пятница стала сумасшедшим днём. С утра звонили строители по нашему зданию, в котором как раз начался ремонт. Потом очень долго в режиме видео конференции мне и нашему старшему конструктору трепали нервы смежники. Следом дозвонились из НИИ, куда мы хотели отдать заказ на разработку. Эти вроде бы общались строго по делу, но осторожничали, до запятой выясняли, что и как мы хотим, на каких условиях и насколько они смогут это выполнить. Казалось бы, очень плодотворно и по делу поговорили, но ощущение было как от двух предыдущих совещаний вместе взятых и помноженных надвое. Вишенкой на торте оказались французы, которые связались со мной и с искренним беспокойством пытались уточнить: а действительно у нас настолько тупые инженеры и монтажники, которым для установки и работы нужна настолько подробная документация – или может быть стоит прислать своих людей в помощь сначала в подготовке площадки, а потом помочь с установкой и наладкой.
Закончив их успокаивать, я растёкся по креслу как медуза на песке. Посмотрел на сидевшего напротив Лёшу – он французского не знал, потому весь разговор просто с интересом вслушивался – и сказал:
– Знаешь, иногда оказывается, что тупые байки про твою страну – счастье. Они же там в Европе искренне до сих пор думают, что у нас по Москве в лаптях водят на поводке медведей по улицам, а по ночам вокруг города завывают дикие татары на лошадях и с луками.
Лёша хохотнул:
– А, помню, в прошлом году на конференции этот из Казани, как его? Назир? Американцу жаловался на выставке.
Тут от смешка не удержался и я, история была и впрямь смешная. На кофе-брейке у представителя иностранной фирмы, которая презентовала для выставки своё оборудование, завязался разговор про то, как живёт российская глубинка. Про «дикий татар из Сыбыр» американец слышал, а то, что от Казани до Москвы всего восемьсот километров, даже не удосужился проверить. И вдохновлённый этим весёлый татарин потом минут двадцать жаловался на свою трудную жизнь инженера по охранным системам. Про медведей на улицах не говорил, зато рассказал про диких татар, живущих рядом с Казанью. Два метра ростом, волосатые, страшные, культуры не знают, электричества пугаются. Ездят до сих пор на лошадёнках, в город заезжают – прямо табор из юрт на площади ставят, а ещё страшно любят
