фарт. Чем не сказка. Он только в чужие сказки не верит.
– А тебя район почему тогда пустил? – спросил Максим принимая теорию о сказочном районе и пропуская мимо ушей незнакомого ему Белоглазого.
– Не знаю. Возможно, пожалел, а может быть знал, что я в сказки верю, ничего тут не нарушу. А ты сам как сюда попал?
– Как тебе сказать, я просто открыл дверь, вошёл и оказался уже в одном из этих домов. Мне эту дорогу показали и описание дальнейшего пути дали, а проводить не смогли. Сказали, что это самый короткий путь. Только не предупредили, что отсюда так сложно выбраться, а может, и сами не знали. Объясняли довольно туманно, говорили про совмещённые пространства.
– Ясно, – Малыш кивнул, как будто ему и в самом деле всё было ясно, – я провожу тебя, куда тебе нужно, но только ночью. И бесплатно.
– Почему бесплатно? Я могу заплатить!
– Да видел я твоё богатство, – засмеялся Малыш, – оно тебе может ещё пригодиться. Не думаю, что сюда так легко попасть случайному человеку, а значит ты человек далеко непростой. И дорога у тебя неблизкая, тебе эти деньги понадобятся. Надеюсь, для хороших дел. А у меня от них жизнь лучше не станет.
– Какой ты серьёзный, Малыш, – улыбнулся Максим, – мне кажется иногда, что я младше тебя. Скажи, сколько тебе лет?
– Говорят, одиннадцать или двенадцать. Я точно не знаю.
– Как это? Ты не знаешь, сколько тебе лет? (Я бы дал тебе десять). А твои родители?
– Я сирота.
– И ты их совсем не знал? Кем они были?
– Маму не знал совсем. Она умерла, когда я только родился. А отец… отец был известной личностью в нашем районе. Он был главарём самой крупной банды, они держали в узде весь район и нагоняли ужас на жителей южного района, и на полицию. Только мной он не занимался и даже не интересовался, что со мной. Нанял кормилицу, потом няньку, и платил, говорят, исправно, но и только. Человек он был жёсткий и бесстрашный, отчаянный. Про него в городе легенды ходят. Вот это его и сгубило – убили его при налёте на банк, застрелили. Шептались, кто-то из своих и подставил, не поделили чего-то. Я отца почти не помню, мне тогда года четыре было, а может и три, – Малыш помолчал, вспоминая.
– Помню я, нянька, Эммой её звали, меня на похороны водила, помню, что людей было много, что-то говорили, ругались, кричали. А после похорон она мне мои вещи в руки сунула и говорит: «иди, куда хочешь, мне тебя кормить больше нечем». И дверь передо мной закрыла. Я заревел, конечно, в дверь барабаню, а она как не слышит. Ну что делать, иду по улице, слезы ручьём, тряпки свои к груди прижимаю, реву в голос, а навстречу Конрад. А я всегда его боялся – седой, угрюмый, одной ноги нет, на костылях скачет, только пустая штанина подвязана. Ну, думаю совсем плохо, всегда от него за Эмму прятался, а тут и деваться некуда, заревел ещё громче, такое у меня горе было – весь мир рухнул. – Малыш сглотнул, а Максим слушал, боясь перебить.
– Остановился Конрад и спрашивает, что, мол, я реву, да где Эмма. А я и сказать-то ничего не могу, только всхлипываю и подвываю, да одеждой в руках сопли по щекам размазываю. Увидал он эту одежду, совсем мрачный стал. «Стой здесь!» – говорит, а сам к Эмме поскакал. О чём они говорили, не знаю, не слышал, а может, не помню уже. Эмма руками размахивала, а Конрад ей что-то тихо втолковывал. Потом развернулся и ко мне опять, лицо спокойное, только красное, будто на солнце обгорел, я почему-то именно это запомнил. «Иди за мной, Малыш», – говорит и ковыляет дальше, я мальчик послушный был, тихий, сказал идти, я и пошёл, только всхлипывая, плакать уже не мог. Да. Вот с тех пор я у Конрада и живу. – Малыш посмотрел прямо в глаза Максиму, – он мне и за отца, и за мать. И я за него готов любого… любому… – Малыш опустил глаза и не стал договаривать, а прислушался. – Ты ничего не слышал?
– Нет, а чего? – Максим прислушался и покачал головой.
– Поёт кто-то, – с сомнением пробормотал Малыш.
– Тихо кругом, – Максим ещё раз прислушался, – послышалось. А Конрад, он кто такой?
Историю Конрада Малыш узнал гораздо позже, когда пообжился у него и подрос. Конрад был человек образованный, интеллигентный, из приличной семьи. После университета ему предложили работу в гимназии нашего города. Учить детей, что может быть лучше?! Он согласился без долгих колебаний. И жизнь его была вполне размеренной: приличные ученики из хороших семей южного района; достойное жалованье; домик в том же южном районе, пусть далеко от моря и всего два этажа, но окружённый небольшим садом. Конрад женился, жена разводила в саду розы, сын в своё время пошёл в ту же гимназию, потом в мореходную академию, стал помощником капитана.
А потом случилось несчастье. Йозеф, сын Конрада, не вернулся из моря, в тот год было много штормов и множество больших и крепких кораблей не вынесли напора морской стихии. Жена страдала о сыне и не пережила его и на год. Конрад держался. Он похудел, осунулся, стал мрачным, но по-прежнему работал. Работа стала его якорем среди житейских штормов. Но и ему даром не прошли все невзгоды последних лет – он заболел. Врачи долго пытались лечить его ногу, он принимал горы лекарств, терпел часы процедур, перенёс четыре операции, но улучшений не наступало.
Его уволили с работы. «Ученики не могут ждать бесконечно», – так сказал новый молодой директор гимназии. Конрад продал дом, чтобы иметь деньги на лечение, а сам поселился в съёмной комнате под самой крышей большого доходного дома. Это продолжалось очень долго. В конце, у него ничего не осталось, и врачи развели руками – единственное решение – отнять ногу. В то время ему было почти всё равно, и он согласился на операцию. Конрад надеялся, что на костылях сможет вернуться на работу, ведь ему не нужно будет больше отвлекаться на постоянное лечение.
Он ошибался. В гимназию его не взяли, чтобы он своим видом не пугал таких чувствительных деток. Он пошёл к градоначальнику с проектом организовать школу в портовом районе для детей из бедных семей. Денег на этот проект не нашлось. Всё что он получил за годы честной работы – крошечное пособие по старости (он всегда называл его подачкой). Но других средств к существованию у него не
