делали своё дело. В местах, где кислота попала на руки, образовались впадины, и они грозились скоро превратиться в дыры. Это явно что-то посильнее серной кислоты.
Я упал на колени и обвёл двор взглядом. Правый глаз, который ещё оставался зрячим, видел плохо, но достаточно, чтобы я заметил, как Дзен и Мерри корчатся в агонии, тоже облитые кислотой с головы до пят. У домика стояла матушка Гусыня и улыбалась. Я сделал несколько судорожных вдохов и…
Умер.
…
…
…
— Мр-р-р-рау, — раздалось справа. Из голубого телепорта выпрыгнул Борис и распушил хвост.
— Мр-р-р-рау, — раздалось справа. Из голубого телепорта выпрыгнул Борис и распушил хвост. В его зелёных глазах горело недовольство. Он оглянулся и фыркнул: — По каким пердям ты нас таскаешь? Ты ж бизнесмен. Я видел, у тебя и в этом мире фирма есть. Почему бы не создать для любимого котика идеальные условия? Чтобы молочко подливали, спину массировали и мои шикарные усы хвалили.
— Губа не дура, — усмехнулся я. — И чего ты морду наглую опять показал? Хочешь что-нибудь выпросить? Например, поджопника?
— Грубиян, — Борис дёрнул усами, перепрыгнул через невысокий заборчик и вперевалочку пошагал по крохотному огородику, заросшему бурьяном. Внезапно остановился, пригнулся к земле, замотал хвостом. И прыгнул, накрыл что-то лапами. — Агрх! Попалась!
Я с интересом глянул, что же он там треплет. Обычная садовая фигурка мыши из глины. Раскрашена кое-как, без изысков. Но где хвост, а где уши вполне угадывалось. Борис покатал фигурку по траве, воровато огляделся, открыл портал и прыгнул в него, предварительно схватив глиняную мышку. И я из него ещё вора делал? Ха! Да у него душа — бандита и грабителя, только прячется за милой кошачьей моськой.
Я продолжил путь к домику матушки Гусыни, но у разрушенной кузни — на вывеске была подкова — мне под ноги бросился маленький мальчик — он пытался поймать мяч. Я с трудом сохранил равновесие и выругался.
— Как вы можете! — мерзкий высокий голос резанул по ушам. Ко мне выскочила полненькая дамочка и прижала к себе мальчонку, закрывая его уши ладонями. — При ребёнке! Ругаться! Никакого воспитания!
Я застыл на полушаге. На меня обрушилось осознание, что всё это уже было. События повторяются точь-в-точь, но как это возможно? Почему я ничего не помню? Только смутные картинки, которые сложно поймать за хвост… Внезапно одна из них обрела пугающую яркость — я увидел, как умираю, смертельно раненый подлым ударом со спины.
Не обращая внимания на верещащую Пышку, я судорожно размышлял, что делать. Притвориться, что ничего не заметил? Блефовать? Неожиданно напасть? Что бы я ни выбрал, действовать всё равно придётся вслепую. И тут меня взяло зло. Матушка Гусыня считает, что может мной легко и просто манипулировать? Как бы не так! Она хочет драки? Она её получит!
К дому матушки Гусыни я добрался за считанные минуты. Она раскатывала тесто на крыльце дома и напевала заунывную песенку. Я ослабил ремни, освободил цепи и резко ударил ими по столу. В воздух взметнулась мука, в разные стороны разлетелись щепки и куски теста. Матушка Гусыня невозмутимо отряхнула руки и подняла голову, уставилась на меня пустыми глазницами. За моей спиной пыхтел Мерри, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.
— Здравствуйте, гости дорогие, — добродушно протянула она. — Чего желаете?
— Игры с нами играть вздумала, старая карга? Думаешь, мы не знаем, что здесь происходит?! — ну, на самом деле я и не знал. Но предполагал. Спутник матушки Гусыни манипулирует временем. В прошлый раз я умер. Но зачем она откатила время? Ведь всё сложилось наилучшим для неё образом. С одной стороны, я поступил поспешно и необдуманно, можно было бы прикинуться валенком и собрать информацию, но где гарантии, что она не нападёт раньше?
— Какие игры? — удивилась матушка Гусыня, её руки продолжали повторять движения, словно она вымешивала тесто. — Я пеку пирожки. В моей деревне много гостей, почти все трапезничают моими харчами. Вам тоже могу что-нибудь приготовить. Супчик на мясном бульоне, кости запечённые горшочке…
— Еда нам не нужна. Скажи, где прячется твой сынок, и мы уйдём.
— Мой сынок сидит в тюрьме. Если хотите с ним поговорить, ступайте в Исправительный Чёрный Замок. Или можете у меня пожить до следующей полной луны, я собираюсь навестить его, передать одежду и его любимый пирог. Он у меня обожает капустный пирог, с самого детства готов за него убить.
— Ну, тогда ты не возражаешь, если мы обыщем деревню? И начнём, наверное, с твоего дома, — протянул я и шагнул к крыльцу.
Только что матушка Гусыня стояла передо мной, но через секунду её уже там не было. Я моргнул, и она исчезла. Испуганно вскрикнул Мерри, и я на одних инстинктах увернулся от огромного тесака, метящего мне в шею. Матушка Гусыня потеряла равновесие и повалилась вперёд. Я отступил и ударил её цепью по затылку, ожидая, что она опять растворится в воздухе и вновь нападёт со спины, но цепь размозжила ей голову, и во все стороны брызнула кровь и осколки черепа.
— Как-то легко получилось, — протянул Мерри.
…
…
…
— Ну, тогда ты не возражаешь, если мы обыщем деревню? И начнём, наверное, с твоего дома, — протянул я и шагнул к крыльцу.
Матушка Гусыня улыбнулась и приглашающе махнула на дверь: мол, проходите и не стесняйтесь. Я поднялся по ступенькам и подождал, пока она не зайдёт внутрь, лишь потом последовал за ней. Тёмная комната, окна занавешены красной тканью, из-за чего все предметы отбрасывали тёмно-алую тень. Половицы скрипели под подошвами. Всё было нормально, но потом словно вырезали кадр. Вот — матушка Гусыня идёт в другую комнату, а вот — испаряется, а под моими ногами разверзается чёрный провал.
Она пыталась поймать меня в ловушку — открыла крышку погреба, чтобы я улетел вниз, на острые колья. Но я приметил эту крышку сразу и специально поставил одну ногу так, чтобы она стояла вроде бы на краю, но на самом деле нет. И перенёс на неё вес тела. Так что, когда крышка погреба распахнулась, мой центр тяжести слегка сместился, но я не упал. Резкий шаг — и я на твёрдой земле. Матушка Гусыня разъярённо зарычала, метнулась к ножу, но я повалил её одним ударом цепи. Кажется, случайно повредил позвоночник — она мотала головой, но остальное
