была распахнута настежь, и молодой человек с любопытством заглянул в коридор. Тонкое кошачье обоняние уловило резкие запахи шпаклевки и краски, которые тянулись со второго этажа. Не уж -то отец затеял ремонт?
– Папа?! – крикнул он и, не услышав ответ, понял, что его нужно искать где-то поблизости.
Даниэль, недолго думая, побрел вдоль кромки воды, поглядывая на противоположный берег, где виднелась крепкая мужская фигура. Это, несомненно, был отец. Оборотень прибавил шаг, переходя практически на бег и жадно вглядываясь в заросли камышей, где отец что-то с усердием делал.
Подойдя достаточно близко, он застал Эдварда Карлайла, сидящего на небольшом валуне. В руках у него была удочка, а рядом стояло ведро, в котором уже плескался один здоровый карп.
– Отец?
Он обернулся, и в глазах его мелькнула неподдельная радость.
– Дани.
Отец выглядел уставшим, постаревшим и, несмотря на улыбку, застывшую на губах, бесконечно одиноким. И Даниэль знал отчего у него такой взгляд. Чувство вины тисками сдавило грудь и, повинуясь порыву, он мгновенно преодолел расстояние, разделявшее их, опустился у отцовских ног на колени, склонив голову с одним-единственным словом:
– Прости…
И тут же ощутил руку сначала на голове, которая легонько потрепала его, как в детстве, а затем на плече.
– Не за что, сын. Не за что прощать.
Даниэль поднял голову, чтобы встретиться с мягким отеческим взором.
– Я был неправ.
– Все мы бываем, неправы, – заметил Эдвард и, подвинувшись на камне, кивнул сыну на освободившееся место, – Садись.
Некоторое время так они и сидели плечом к плечу, на пару гипнотизируя безмятежно покачивающийся на водной глади поплавок. Первым нарушил тишину Даниэль:
– Не знал, что ты умеешь ловить рыбу.
– Не умею, но пытаюсь. Целый день сижу. Медитирую, – криво усмехнулся Карлайл.
– Помогает?
– Нет.
Как ножом по сердцу резанули. Коротко. Правдиво. Боль всегда до неприличия откровенна.
– Ремонт затеял?
– Не я, – загадочно улыбнулся отец, – Лили затеяла. Хочет спальню в готических бабочках.
Брови Даниэля удивленно поползли вверх.
– Она к тебе переезжает?
– Уже переехала.
– Мне казалось вы только друзья.
Эдвард оторвался от созерцания поплавка и серьезно посмотрел на сына.
– Мы слишком долго были друзьями. Моя человеческая жизнь очень коротка, чтобы я тратил ее попусту.
– Я рад за вас. Правда, – пытаясь проглотить чувство неловкости, пробормотал Даниэль, отчего-то ощущая на душе какой-то неприятный осадок.
Карлайл коротко кивнул, принимая такое скупое одобрение и слабо улыбнувшись, предложил:
– Может, ты приедешь в воскресенье к нам на ужин. Я обещал Лили запечь окорок, – он замолчал, чуть подумал и добавил, – Приезжай вместе с Тамарой.
Даниэль моментально помрачнел и, сцепив руки в замок, сухо произнес:
– Не думаю, что она захочет…меня видеть…после всего.
– Впервые вижу тебя таким нерешительным. Не вынуждай меня давать тебе совершенно не нужные советы, – попытался пошутить мужчина.
– Я изменился. Мир изменился. Она тоже… изменилась, – он пытался объяснить причину своих сомнений и не находил подходящих слов.
Отец понял его и без них. Просто положил руку на плечо, чуть сжал и сказал:
– Сынок, жизнь удивительна, непредсказуема и полна приятных моментов, но такой она станет, только если рядом твоя женщина. Любишь ее – не сомневайся. И помни: у тебя в запасе несколько столетий, а у нее всего лишь несколько десятилетий.
Даниэль почувствовал, как в желудок словно упало что-то холодное, липкое, так отчаянно похожее на безысходность. Потерев мигом вспотевшие ладони о джинсы, он решительно выпрямился.
– Тогда до воскресенья? – на всякий случай уточнил оборотень.
– В шесть, – согласно кивнул отец и крикнул уже вдогонку стремительно удаляющемуся Даниэлю, – Цветы! Цветы не забудь подарить!
Тамара сидела на диване в гостиной у Гринов и читала книгу. Вернее, старательно делала вид, что читает. На самом деле она уже в пятый раз перечитывает абзац, не улавливая его сути, потому что мысли были слишком далеки от сего произведения английской литературы.
В комнату зашла Олька, встала напротив, загородив собой свет от торшера, и принялась с хмурым видом сверлить взглядом подругу.
– Что? – невинно поинтересовалась Томка, деловито перелистывая страницу.
– Может, хватит уже! Он четвертый день приходит. Как на работу, ей-богу! Не стыдно?
Тамара решила тактично промолчать. Не стоит злить и без того слишком нервную в последнее время Олю.
– Мне его даже жалко, – ворчливо замечает она и, отбросив с лица огненные пружинки, отодвигает портьеру, наблюдая за удаляющейся фигурой светловолосого молодого человека, – Поговори с ним.
Тамара перехватывает умоляющий взгляд и со вздохом, отложив книгу, произносит:
– О чем? О том, что мы послезавтра улетаем домой?
– Я думаю, он нашел бы аргументы заставить тебя остаться.
– И какие же?
Олька насмешливо изогнула бровь и покосилась на четыре роскошных букета, которые заняли все свободные вазы Марты Грин.
– Оль, – тяжело вздохнув, начала Томка, – Золушкам место только в сказке. Мы с ним слишком разные, чтобы быть вместе.
– Но он так не считает! – горячо возразила подруга.
Решив, что спорить с Олькой себе дороже Томка поспешила ретироваться.
Весь день прошел в какой-то ненужной суете. Тамара, вооружившись тряпкой, помогала Марте с уборкой, собирала вещи, коих было не так уж много, и бесцельно бродила по улицам Картертона, борясь с желанием сесть на автобус и поехать в городской дом Даниэля.
Уже вечером, монотонно выполняя обыденные вещи, девушка поймала себя на том, что не может себя заставить не думать о нем. Прокручивая в памяти те первые мгновения, когда очнувшись в больнице, она увидела его подле кровати, помятого, растерянного, со спутанными волосами. В тот момент он так не походил на себя самого – уверенного в себе и своей жизни Даниэля Карлайла. Он тогда поднял голову, посмотрев на нее, и Томка подавилась воздухом – его глаза стали карими точь-в-точь как у отца. Значит, все получилось…
Они успели перекинуться всего парой незначительных фраз, и в палату вихрем влетела Лилиан, вытолкав Даниэля за дверь. Именно от нее Тамара узнала, какую цену пришлось заплатить Эдварду за ее жизнь.
– Знаешь, я ведь была уверена, что он выберет Лару, – тихо призналась Лили и добавила искренне в своей пронзительной тишине, – Спасибо тебе…
Ведьма напичкала ее какими-то крайне подозрительными отварами, собственного приготовления, которые, по ее словам, должны, были поставить на ноги почти за сутки, полностью восстановив кровопотерю, и упорхнула по своим служебным делам, оставив Тамару наедине с нелегкими мыслями.
Он больше не пришел в тот день. И на следующий тоже не пришел. А на третий она перестала ждать, приняв твердое решение выкинуть Даниэля Карлайла из своей головы.
«Не получается» – подумала Тома и со злостью открыла в ванной кран чтобы умыться.
Скоро. Уже совсем скоро она улетит домой и из памяти сотрутся все события последних недель. И, возможно, она даже сможет сделать вид, что всего этого никогда не было в ее жизни, переступить через себя и снова полюбить…
Привычным жестом девушка плескает в лицо холодную воду, выдавливает тонкую полоску зубной пасты и замирает со щеткой в руке, уловив краем глаза знакомое серебристое мерцание. Она не успевает даже повернуть голову, как
