его приковывать не имеет смысла. Он уже наш, даже несмотря на то, что сам этого пока не осознает. Так что я не вижу больше никакого дела, которым нужно заниматься. Если бы Бельский не укатил в свою командировку, Иванов подписал бы с нами договор о сотрудничестве еще сегодня вечером.
— Вот, в том-то и проблема.
— Не понял. Какую проблему ты в этом видишь?
— Я говорю о привязанности Иванова к Алисе, — сказала Жанна. — Как бы Максим не взбрыкнул в самый неподходящий момент.
— С какой стати ему это делать?
— Бельский предложил руководству перевести Алису в Санкт-Петербургский филиал. Не сейчас, через пару недель, когда Иванов уже будет при деле.
— Зачем? — спросил Игнат. — Семеныч выжил из ума?
— У него в голове родился целый проект, — сказала Жанна. — Он изложил его на бумаге, предложил руководству. Ответ пока не получил, но не сомневается, что его предложение одобрят.
— И в чем оно заключается?
— Он позаимствовал у Беллы идею окружить инкуба голыми девками. И предлагает организовать тому неограниченный доступ к спиртному. Водка, женщины и никаких "поясов верности". Он хочет убрать от Иванова Алису, спровоцировать того на пьянство и подсовывать ему обычных женщин.
— Зачем?
— Считает, что рано или поздно Иванов сорвется. И станет покрывать баб, как племенной бычок. В конце концов, инкубы всегда были сексуальными маньяками.
Игнат прекратил наматывать шнур на шпулю катушки, поднял глаза на Жанну, покрутил пальцем у виска.
— Бельский такое предложил? Он ненормальный? Он хочет сделать из нашей Службы бордель? Подруга, от моего понимания ускользает гениальность этой идеи.
— А что тут непонятного? — сказала Жанна. — Бельский хочет организовать ферму по разведению инкубов. Здесь, в поселке. Или в другом месте, которое предложит наше руководство. Навезут сюда молодых баб из тех, что прибывают в Москву с целью подзаработать. И станут подкладывать их Иванову, когда тот будет заливать свою тоску по Алисе водкой и коньяком. Свою любовь к спиртному он нам уже продемонстрировал. Будет наш Максим рисовать портреты Алисы, пить водку и покрывать доступных женщин. Таков примерный план.
— У меня нет слов.
— Думаешь, не получится? Начальство не одобрит? По словам Бельского, меньше чем через двадцать лет у нас будет столько инкубов, сколько нам потребуется.
— Всегда подозревал, что Степан Семенович не дружит с головой, — сказал Игнат. — Считаешь, это хорошая идея?
Жанна пожала плечами.
— Честно? Не знаю. Но получить собственного инкуба хотя бы через двадцать лет я бы не отказалась.
1.
— Ты уйдешь? — спросила Алиса.
Она лежала на кровати у стены, пальцем теребила волоски на груди Максима.
Свет в комнате не горел. За окном ночь.
— Отсюда? — спросил Максим. — Хотел бы. Но не могу оставить тебя здесь одну.
— Мне пока не разрешают покидать поселок. В контракте сказано, что я могу выходить из поселка только с разрешения руководства. Я спрашивала об этом Жанну. Она сказала, что по собственному желанию, а не по приказу, я смогу отсюда выйти не скоро. Она в первый раз оказалась за пределами охраняемой территории только через два года после того, как подписала договор с СК. Мне не позволяют пока даже проведать маму.
— Ты здесь не навсегда.
— Максим, я в Службе Контроля буду работать десять лет. Не меньше.
— Это мы еще посмотрим, — сказал Максим. — В понедельник встречусь с куратором. Попробую с ним поторговаться.
— Я видела твоего куратора. Он мне совсем, блин, не понравился. Очень добреньким выглядит. Но взгляд у него... неприятный. Смотрит тебе в глаза, словно гипнотизирует; хочется соглашаться со всеми его словами. Собираешься подписать контракт?
— Послушаю, что он мне предложит.
— Что он предложит? — спросила Алиса. — А сам бы ты чего хотел?
— Забрать тебя отсюда и поехать к морю, — сказал Максим. — Хочу поваляться на пляже, поплескаться в соленой воде.
— Блин, это хорошее желание! Мама каждую осень и зиму строила планы поездки летом к морю. Мы с ней даже выбирали города, в которых хотели бы отдохнуть. Но, как только наступала весна, обязательно оказывалось, что отдых на юге нам не по карману. Я так и не побывала на море ни разу.
— Какие твои годы, еще побываешь. Ты только начинаешь жить.
— Охотно верю, — сказала Алиса. — Школьные годы теперь мне видятся коротеньким вступлением перед настоящей жизнью. Знаешь, со мной только этим летом уже столько всего произошло: смерть бабушки, ведьмин дар, наши с тобой отношения перешли на другой уровень, еще этот дурацкий ресторан, арест в День рождения, Служба Контроля, лаборатория. Блин, такое ощущение, что школьный выпускной был сто лет назад! Всего за месяц моя жизнь полностью изменилась. Представляешь, я с трудом вспоминаю лица одноклассников, словно их и не было в моей жизни. А с тобой — наоборот: кажется, что знаю тебя с самого рождения; почему-то, после ареста, думала о тебе даже больше, чем о маме.
— Это плохо?
— Я не знаю. У меня сейчас уже мысли в голове путаются.
— Ты устала, — сказал Максим.
— В последние дни я перестала понимать, что со мной происходит. Я, блин, просто плыла по течению. Шла, куда скажут, делала, что скажут. Без тебя мне было здесь совсем тоскливо. Я словно провалилась в глубокую яму, барахталась там, не имея, блин, возможности из нее выбраться. Пребывала в полной темноте и не имела никакой цели. Теперь стало по-другому. Я рада, что ты рядом со мной. Это, блин... это... очень хорошо. Что-то у меня язык заплетается.
— Давай спать, Рыжик. Через четыре часа Игнат придет нас будить. Мы же с ним на рыбалку собрались.
— Можно я останусь у тебя до утра? — спросила Алиса. — Не смогу уснуть в своей комнате.
— Почему?
— Буду всю ночь гадать: здесь ты или уже ушел. Стану каждый час наведываться к тебе и проверять, действительно ли ты лежишь в этой кровати. Потому что боюсь проснуться утром и обнаружить, что твое возвращение в мою жизнь было только сном. Ведь ты мне часто снился.
— Не переживай, Рыжик, — сказал Максим. — Без тебя я точно отсюда не уйду. Не для того я тебя искал, чтобы потом здесь бросить.
