друг с другом, влюблялись, женились, детей заводили – но не за день, а со временем. Постепенно.
С девушками Руслан, конечно, встречался – и до армии, и после, и уже во время работы в прокуратуре. Но во всех отношениях его смущало то, что ничего внутри не щелкало и не ёкало, словно он просто выполнял какие-то обязательные ритуалы. Нужно сводить девушку в кафе – сводит, нужно подарить цветы – подарит. О свадьбе пару раз разговоры разговаривались, но без последствий. Ну а последние пару месяцев он вообще был свободен, как птица, и мог лететь в любом удобном ему направлении. В том числе и в направлении Людмилы.
Вот только её отец... У Руслана были определенные сомнения, что мэр города позволит своей единственной дочери выскочить замуж за прокурорского работника младшего возраста и с неясными жизненными перспективами. Конечно, между отцом и дочерью есть некий конфликт, но старшее поколение о младшем не забывает, денежек подкидывает и следит, чтобы у дочери на работе всё было хорошо. Ну и в жизни тоже. Не исключено, что кто-то компетентный приглядывает и за свиданиями Людмила, свидетелем одного из которых невольно стал Руслан. Вряд ли господин мэр пустил на самотек эту область человеческих отношений собственной дочери.
Сейчас роль Руслана очень простая и понятная – привести похищенную девицу обратно, получить устную благодарность и плюсик в личное дело, а потом забыть, как эта Людмила выглядит. Вот только похищенная девица попала в неведомую Навь, наглоталась какой-то дряни и готовится откинуть коньки, а спасти её можно только если вернуть девушку какому-то старперу, которому Людмила срочно понадобилась в качестве невесты.
Возвращаться с подобной историей обратно к Михалычу не стоит. В принципе, начальник был нормальным мужиком, но психушку он вызовет, наверное, ещё во время рассказа о беседе с бомжом. Ну или когда речь зайдет о доме престарелых, Наине Иосифовне и заколдованном клубочке. В общем, ему вряд ли дадут поведать о реконструкторах с мечами и копьями, о Нави и о том, как губительно она влияет на юные девичьи организмы.
Отсюда следовал лишь один вывод, который был вынужденной мерой и активно не нравился Руслану. Он мельком подумал, что потом надо будет сделать всё, чтобы не включать в свой отчет этот эпизод. Впрочем, если живая и невредимая Людмила окажется в объятиях отца, его отчет будут разглядывать не так пристально, как в случае провала. А это значит, что он имеет право на некоторые вольности.
Руслан поднял на Потыка взгляд и твердо сказал:
– Да, уважаемый. Имею.
***
– Беда... – протянул Потык и задумчиво почесал затылок.
– В чем именно? – уточнил Руслан.
Он никакой беды не видел. Ну отобьют они девушку у этих обитателей Оплота – дело это тут явно обычное и особых проблем не вызывающее. Но все братья выглядели не слишком радостными, хотя подраться они явно были не дураки.
– Да тут такое дело... – помявшись, сказал Коротыш. – Ты это... на бой их вызвать должен. Ну и победить, естественно. Если проиграешь, то правда не за тобой, понимать должен.
Руслан не сразу понял, что сказал его первый знакомый в этом мире, но потом до него дошло.
Вызвать на бой – это быть готовым сражаться. Скорее всего, до смерти, Руслан сомневался, что тут используются какие-нибудь дворовые правила вроде «до первой крови». Правда, если учитывать размеров здешних мечей, первая кровь могла оказаться и последней, хотя та девушка, что ушла с Константином, «всего лишь» лишилась руки.
А если учитывать знакомство Руслана с местным оружием, то исход сражения был однозначным – ведь против Константина не выстоял и Бово, который хоть и не был женат, но со своим топором явно обращаться умел. И эти братья-стражи не кинулись толпой на пришельца, чтобы забить того копьями и мечами, а почему-то начали переговоры. В общем, всё было печально – и Руслан понимал, что сам отрезал себе любые пути к отступлению, признавшись в том, что имеет какие-то виды на Людмилу.
Он сглотнул внезапно подступивший к горлу ком и с трудом выдавил вопрос:
– Что, у меня никаких шансов нет?
Он переводил взгляд с одного стража на другого, а те как-то неловко отводили глаза, избегая смотреть на него.
На потенциального смертника.
